Третья истина

Навстречу гостям пропутешествовали три кошки, мотая хвостами. Первая, огромная с черной мордой и такими же лапами, остановилась перед Лулу, зашипела с недвусмысленным намерением вцепиться ей в ногу. Смущенная таким приемом, Лулу бросила взгляд на мать.

Та, брезгливо сторонясь, чтобы кошки не коснулись ненароком ее роскошного одеяния цвета танг – самого модного в сезоне – сочла необходимым восхититься:

– Quels beaux chats![26] Как красиви у вас животни…

Хозяйка буквально простонала в ответ :

– О-о-о! Я просто не мыслю себя без них, до их пробуждения по утрам я изнываю от тоски!

Александрин незаметно рассматривала ее: удивительно, что эта женщина способна на такую горячую любовь к кошкам. Плоская, костистая, она напоминала скорее лошадь, причем достаточно неприветливую. В свою очередь и хозяйка рассмотрела девочку и воскликнула:

– Святые угодники! Домна Антоновна, голубушка, детка нисколько не похожа на Вас и, видит бог, на Виктора Васильевича еще меньше… Я бы ни за что не догадалась, что она из вашей семьи…

Доминик медлила с ответом, явно переваривая смысл, потом несколько неуверенно сказала:

– Это копи – моя свекрови! Это со сторони мужа внешнее все же к ней есть.

Хозяйка открыла дверь в какую-то комнату, осторожно, как будто там спал тяжелобольной. Лулу уже расслышала, делая автоматически поправки, что ее зовут Софья Осиповна. Комната была пуста, освещена сероватыми лучами, пробивающимися в окно, которое упиралось в стену противоположного дома. Здесь не верилось, что на улице яркое солнце, зато тянуло прохладой, хотя и слегка сыроватой. Комната была обставлена старой, но претендующей на стиль, мебелью. Лулу поразилась количеству икон и подушечек разных размеров. Больше всего привлек внимание угольник с зажженной лампадой. На него указала и хозяйка:

– Она горит постоянно, освещая мой путь! Некоторые зажгли только, когда началась война! Но не я! У меня свет, непрерывный Божий свет! Даруй, господи, победу российскому воинству, а нам просветление! Если бы все молились так усердно, как я….

Это вдохновенное выступление она внезапно завершила прозаически:

– Это и будет ее комната, есть же будет в столовой с нами.

Лулу была предупреждена, что будет жить у родственников, но то, что именно эта комната станет ее домом на время учебы, а с этой женщиной ей придется проводить время, подействовало угнетающе.

Доминик с выражением нетерпения выслушала речь Софьи Осиповны, которая излагала некоторые моменты будущего образа жизни Лулу, и коротко ответив: «Хогошо» на вопрос: «А как поживает сестрица?», вышла из квартиры, предупредив, что вернется часа через два.

Лулу осталась в компании с кошками. Их владелица, задав два-три вопроса о возрасте и состоянии здоровья, отбыла в другую комнату. Лулу не могла никуда выйти, так как не знала ничего в доме. Чтобы занять время, присела перед одной из кошек – самой маленькой и протянула руку, поглаживая ее. Киска под рукой уютно свернулась в клубок.

– Какая ты пухленькая, хорошая, мягкая, – приговаривала Лулу. Другие две кошки уселись на кровать в позах сфинксов и смотрели на эту фамильярность неодобрительно.

– Кисоньки! Сокровища мои! – раздался из коридора писклявый голос, и в комнату вошла Софья Осиповна, еще раз поразив Лулу несоответствием тоненького голоса и костистой фигуры.

– Ах!– испуганно прервала она свои призывы,– кисонек, детка, мучить нельзя, – и, схватив у Лулу с колен пусенка, наградила его крепким и долгим поцелуем.

– Кло, Иоланда,– позвала хозяйка двух других сокровищ,– пора кушаньки…

У Лулу заурчало в животе. Через несколько минут Софья Осиповна приотворила дверь и ласково пропищала:

– Детка не хочет пока кушать? Детка подождет мамочку?

«Детке» оставалось только кивнуть. Прошло часа три. Лулу сидела на диване и с горечью вспоминала сад, где можно было рвать сколько угодно фруктов, речку, на берегу которой Трофимыч угощал ее ухой, Тоню с ее сладкими пирожками… Даже парадные обеды с отцом не казались сейчас такими ужасными. Совсем уж растравило воспоминание о холодной курице и паштете. Совместная грусть желудка и сердца породила печальные мысли. Конечно, Виконт редко увлекался занятиями, бывало, и не приходил, уезжал куда-то, а, появившись, иногда был рассеян… Но как наполнена ожиданием была ее жизнь! Ведь время занятий, все-таки, рано или поздно, наступало: история, география, арифметика… Что было интереснее всего? Как он рассказывал! Эти лучшие, насыщенные, наполненные энергией и живостью часы стоили дней ожиданий. Теперь этого не будет… долго-долго. Она прерывисто вздохнула. Хлопнула дверь, Лулу вскочила, предполагая, что вернулась маман. Неподвижное сидение стало невтерпеж и, распахнув дверь, она полетела по коридору.

Снова очутившись в темной прихожей, она не разглядела еще, кто в ней появился, как почувствовала прикосновение к подбородку потной руки:

– Хе-хе, мамзель Курнакова! Вот подарочек!

Правду сказать, и для нее это был «подарочек»!– перед ней стоял, потирая мясистые ладони, господин Петров.