Третья истина

Ее взгляд упал на нечаянно фыркнувшую Антонину:

— А ти что здесь — пришит? Дель нет внизу? Иди отсюда!

Тоня, сделав книксен, убежала. Лулу приблизилась: теперь и маман, как те женщины, расстается с мужем, тревожится за него… Она помедлила, ища, как можно выразить сочувствие. Доминик нетерпеливо приказала:

— Allez, vas-y vite, ne tarde pas, ton père partira dans une demiheure.[25]

Лулу спустилась. Во дворе стояли офицеры рядом с оседланными лошадьми. Отец расправлял перчатки, сжимая и разжимая кулак, при этом он что-то отрывисто говорил Шаховскому. Лулу не в силах была отвести взгляд от Виконта. Несколько месяцев, оказывается, она жила в одном доме и общалась с настоящим героем из книги! Конечно, такого можно называть только виконтом, как же еще? Шаховской оглянулся, заметил ее, одобрительно кивнул и, пожав руку Курнакову, отошел от него, как бы освобождая место. Но отцу, видно, даже в голову не пришло попрощаться с дочерью. Или он не заметил ее… Только Лулу не успела и пошевелиться, как отец, вскочив на коня, направил его в ворота. Адъютанты потянулись за ним. Провожая отца взглядом, Лулу, как ни старалась найти в себе печальные ноты, — не нашла. И даже осознать это или побранить себя за равнодушие к отцу и его будущим подвигам было нечем: ее мысли были заняты другим человеком и другими подвигами.

Обернувшись, она поискала его глазами. Шаховской направлялся к дому. На ходу сорвал гордость сада — скороспелый персик и надкусил его. Лулу стало необходимо немедленно для себя самой подтвердить знакомство с ним. Сорвавшись с места, она подбежала, двумя руками схватила его свободную от персика руку, с восторгом заглянула ему в лицо и выдохнула:

— Мсье Виконт! Вы — необыкновенный!

— Необыкновенный урод или необыкновенный красавец? И персик в руках — усиливает впечатление? — привыкший за последнее время к неожиданным высказываниям Лулу, он не повел и бровью.

— Я не про это. Как вы ловко сбежали из тюрьмы!

Виконт засмеялся и затем спросил:

— А ты откуда знаешь?

— От Тони!

— Так. А она откуда знает? Я не припомню ее в товарищах по застенкам.

— Это ее мать узнала от нашей семьи…

— Оказывается, обо мне уже ходят легенды! Представляю, чего она тебе наговорила.

— А что, разве неправда? — упавшим голосом спросила Лулу.

— Не слыхал ее рассказа. Поэтому не могу сказать ни «да», ни «нет».

Лулу сбивчиво принялась пересказывать Шаховскому его приключения.

Тот ел персик и с отвлеченным интересом ей внимал. Лулу закончила и трепетно ожидала его реакции.

— М-да. В общих чертах. Досадно, когда доблесть человека измеряется сумасбродствами юности…

Лулу не поняла слов, но почувствовала, что он скорее огорчен, чем горд. Это ее удивило.

— Она успела мне рассказать только это, а вы… О, пожалуйста, расскажите что-нибудь еще, — набравшись смелости, с мольбой сказала она.

— Как-нибудь, в другой раз — обязательно. Я видел немало интересного, и в моей жизни были не только дешевые авантюры.

— А как вы были матросом, расскажете?

— Я не был матросом.

— А когда ехали на корабле к бедной больной бабушке Елене Александровне?

— Об этом я вообще не люблю говорить, — болезненно поморщился Виконт.

— Ну, а о чем-нибудь другом?

— Сказал, расскажу.

— А позанимайтесь со мной уроками? Хоть и арифметикой? Еще… я же пропустила, а у меня там вопросы записаны в тетради…

— Мы что, не занимались? А почему? Ах да. Ну, ты уже успокоилась, я вижу… Позанимаемся попозже.

Виконт круто развернулся и отправился на задний двор.

Лулу понеслась в комнату сочинять вопросы, которые были «записаны в тетради». Но в этот день Виконт на уроки так и не пришел, а на последующих уроках о ее расспросах не вспоминал. Сама же Лулу напоминать не решалась.

Глава 8 Хорошо… нехорошо… плохо… отвратительно…

Поступление в гимназию прошло на редкость гладко. Ездила Лулу с маман, та оставила ее на испытаниях и пришла только вечером, чтобы забрать. Лулу хотелось кого-то удивить своими успехами. Мать же ничуть не удивилась.

А в конце августа наступил день, о котором твердили ей на разные лады многие, но который был связан для нее почему-то с незабвенной Кларой Ивановной. С небольшим саквояжем, облаченная в дорожное платье, она стояла возле переливающейся всеми цветами радуги Доминик, не отказавшей себе в удовольствии поблистать в городе. Лулу не в первый раз ездила на поезде и потому поездка, тем более ночная, не оставила в ее сознании никакого следа. Она испытывала сложное чувство — любопытство, возбуждение и …пустоту. Разлука с домом, где ей было так неплохо в последнее время, усугубилась тем, что она не успела сбегать в сад побыть возле домика садовника, что только наспех обнялась с Тоней. Но эта пустота обозначилась еще раньше, когда в очередной раз прервались уроки. Виконт, как это часто случалось, уехал по делам. И получилось, что они даже не попрощались. Он, наверное, и не знал, что Лулу уже уехала надолго, а она так надеялась на его напутствия. Именно его слова, произнесенные на уроках и звучащие в ушах, провели ее так триумфально по всем испытаниям.