Третья палата от Солнца

Откидываю одеяло и хватаю кеды, брошенные под кровать. Хорошо, что я спала в одежде.

– Как нет? Вы ведь не можете мне отказать, – зачем-то я оборачиваюсь. Она стоит, опустив руку с блокнотом, за блеском очков я не могу рассмотреть её глаза. – Я стажёр, а вы пациенты, поэтому что делать, решаю я.

Ник молча смотрит на неё. Я вспоминаю, как он, рыча, пытался избить Эду, а потом и метнувшегося ей на помощь Птичника. Как он почти сломал прутья решётки, как быстро и легко он бегает. Под его руками треснули бы её очки и тонкая, закрытая воротником водолазки шея.

Но Ник отворачивается и тянет меня за плечо.

– Пошли, Психе.

– Но, я…

– Пошли. Не обращай внимания, – мне даже нечего на это ответить.

Сестра летит за нами и шепчет:

– Ты же хотела её убить? Как меня.

– Заткнись, – шепчу я в ответ.

Мы хлопаем дверью на улицу так, что дрожит всё отделение, но Марго всё равно идёт за нами.

Жарко. Мы бежим уже третий или четвёртый круг: Ник впереди, я за ним. Сестра лениво прогуливается вдоль ограды, Марго стоит в лабиринте, я часто наталкиваюсь на неё взглядом, белое пятно халата на зелёном фоне.

Почему именно сейчас? Только выпустили Эду, увезли Кита, и я хотела попытаться успокоиться и пожить нормально. Даже ненормальные хотят жить нормально!

Я не замечаю, что Ник остановился перевести дыхание. Ему приходится догонять меня, хватать за плечо.

– Психе!..

Марго шелестит ветками кустов, и мы снова срываемся с места. Ритм ускоряется слишком резко, я давлюсь воздухом, лёгкие начинают гореть.

С пробежки я обычно возвращаюсь в хорошем настроении. Обычно. Не сегодня.

Марго идёт за нами, не выпуская из рук блокнота. Я спиной чувствую её взгляд.

– Не обращай внимания, – говорит сестра. – Она специально. Просто не обращай внимания.

Не так уж и просто.

Мне нужно смыть пот. В душевую я иду мимо палаты Эды и замечаю, что дверь, обычно распахнутая, закрыта. Она снова не в себе, думаю я. Снова захвачена галлюцинациями и очень далеко от нас.

Не беспокоясь о том, что подумает Марго, я прижимаюсь ухом к двери. Изнутри доносится голос Хризы. Слов не разобрать, но это точно она.

Слишком много вопросов для одного утра, но: что она там делает?

– Что там? Подслушивать, кстати, плохо, – Марго хватается за ручку, но открыть дверь не успевает.

В коридоре появляется ещё одно действующее лицо.

– Туда нельзя.

Птичник сегодня в чёрном – рубашка, джинсы – выглядит ещё мрачнее, чем обычно. Он прячет руки в карманах халата и холодно смотрит на Марго.

– Хриза разговаривает с пациентом.

– Но я ведь могу послушать? – возмущённо отвечает она.

Сестра толкает меня в плечо. И я ухожу. В спину бьют отзвуки зарождающегося конфликта: визги Марго и ледяные ответы Яна. Но я не слушаю.

Мне нужно понять, чего Хриза хочет от Эды. И постараться не думать о том, что недавно наш врач выгнала Кита из отделения.

Сатурн

Там, где меня держат сейчас, мало воздуха. На окнах решётки, двери заперты и тесные мягкие стены. Я задыхаюсь, пытаясь добраться до двери, но в этом нет смысла, она заперта, я же говорил.

Помню их, лица, мелькающие вокруг, руки, тянущие меня из палаты. Пока мне давали таблетки, я мог их терпеть. Временами мне нравилось находиться рядом с некоторыми, и я думал, что это настоящее, правильное, что таким мне и нужно быть. Потом я начал выбрасывать таблетки и увидел правду. Я ошибался. Ненавижу их. Ненавижу!

Я могу говорить. У меня работают голосовые связки, лёгкие, и что там ещё нужно, чтобы разговаривать. Могу, но не хочу. Разговаривать можно только с кем-то ещё, значит, придётся контактировать. Я не хочу ни с кем контактировать. Ни с кем. Совсем.

Но я помню, что когда-то хотел.