Третья причина (сборник)

– Вроде, – усмехнулся Иртеньев и заключил: – Признаться мне самому надоела эта чопорная Европа.

– Вот видишь, – обрадовалась Ревекка, – ты всё-таки американец. Достаточно глотнуть нашего воздуха свободы, и человек становится другим.

– Вот-вот, – пошутил Иртеньев, – я этим воздухом надышался в Нью-Йорке вдоволь…

– И ничего удивительного! – Ревекка восприняла его слова на удивление серьёзно. – Нью-Йорк – город будущего и ты просто не привык к таким масштабам.

– Можно подумать, что вы все здесь к такому попривыкали…

В голосе Иртеньева появилась нотка сарказма, но тут Ревекка, как ни странно, согласилась с ним и со смехом добавила:

– Ну, ты ещё ничего, а вот как теряются в Нью-Йорке наши бравые парни с Запада…

Замечание подруги чем-то задело Иртеньева, и он пренебрежительно фыркнул:

– Вот-вот, ты ещё негров сюда приплети… Вон их сколько по твоему Нью-Йорку бегает…

– О неграх ты правильно вспомнил, – Ревекка на секунду задумалась и с прежним жаром заявила: – Но мы покончили с рабством и сейчас указываем путь всему человечеству. Я уверена, скоро и Европа, и другие страны последуют за нами!

Иртеньев посмотрел на Ревекку долгим изучающим взглядом и вдруг подумал, что если русские мужики таким же валом повалят на Восток, как здешние жители рванулись на Запад, то, может, в словах женщины и есть свой, пока скрытый смысл.

Вслух же Иртеньев ни о какой России упоминать не стал, а наоборот, постарался увести разговор совсем в другую сторону и спросил:

– Мы что, так сидя и ночь коротать будем?

– Нет, – Ревекка загадочно улыбнулась. – Я приготовила для тебя сюрприз…

– Сюрприз? – насторожился Иртеньев. – Какой ещё сюрприз?

– А такой, – улыбнулась Ревекка и отвернулась к окну.

Полковник молча следил за ней, и прежние страхи, казалось, оставившие его, начали снова беспокоить Иртеньева. Впрочем, на ходу выпрыгивать было некуда и оставалось только ждать, что ещё скажет Ревекка.

Поезд тем временем миновал роскошные берега Гудзона, потом за окном проплыл мрачный индустриальный пейзаж, который страшно угнетающе подействовал на Иртеньева, и только когда вдали снова появились островки леса, полковник мало-помалу успокоился.