Третья сила

— Народ никогда не знает, что ему нужно, — мрачно возразил Мессер. — Никакой народ.

— Любой народ хочет блага и покоя. Спокойной сытой жизни.

— Чушь, — отмахнулся маг. — Возьми двух представителей народа, которые бьются бок о бок за общее дело, общие идеалы. Спроси любого из них, чего лично он хочет добиться, и дай ему это. И ты увидишь: тут же выяснится, что второй бился за что-то свое, совсем другое.

— Может быть, — кивнул Деррек. — Но сейчас народ знает, что хочет. Они хотят тебя. Иди к ним.

Мессер поглядел на вампира пустыми глазницами. Повернулся к Бгату, затем кивнул, набросил на голову капюшон, отдернул штору и шагнул на балкон. Толпа внизу пришла в движение, заорала что-то неразборчивое в едином порыве.

Бгат непроизвольно поежился, что не ускользнуло от внимания вампира.

Деррек подошел к отдернутой шторе, глянул за окно. Толпа на площади горланила вразнобой. Разобрать какие-то слова в этом гвалте было невозможно.

Мессер стоял на балконе, оглядывал площадь и выдерживал паузу.

«Чего он ждет? — подумал Деррек. — Когда они сами успокоятся? Так ведь это бесполезно. Или боится и собирается с силами? Он сильный человек. Очень сильный. Но очень мягкий. Это мешает».

Лорд поднял тонкую сухую руку, обтянутую перчаткой, призывая к тишине. Гвалт не прекратился и не утих.

В груди у Деррека екнуло. А ну как расчет был неверным и они не примут Мессера?

— Граждане свободного Витано, — заговорил тем временем мертвый маг, не обращая внимания на разноголосицу, — собратья и соотечественники. Мы все родились и выросли в разных местах, но я обращаюсь к вам именно как к собратьям и соотечественникам, которых объединил великий город.

Голос мага разносился над площадью, грохотал с невероятной силой. Не то акустика здесь была столь уникальной, не то Мессер воспользовался какой-то незнакомой магией, способной усилить голос. Толпа немного поутихла.

Деррек с облегчением выдохнул и отошел от окна. Поглядел на Бгата. Начальник охраны сел таким образом, чтобы быть неприметным, но видеть при этом и окна с балконом, и входную дверь, и самого вампира. Так садится человек, привыкший контролировать ситуацию и готовый к неожиданным неприятностям.

Но, несмотря на это, Бгат явно нервничал. Пальцы начальника личной охраны барабанили по столешнице.

— Что, Бгат, волнуетесь? — спросил вампир мягко.

Начальник охраны зыркнул исподлобья. Кивнул.

— Вы будто спокойны, — сказал со странным чувством.

— Нет, не спокоен, — совершенно ровно и абсолютно честно ответил Деррек. — Слишком многое сейчас решается.

— Для вас? — с затаенной неприязнью поинтересовался Бгат.

— Для всех, — отрезал вампир и снова поглядел на окна.

Крики на площади поутихли. Толпа слушала. Голос Мессера звучал уверенно.

— …Нас объединил этот остров. И тех, кто сослан сюда недавно. И тех, кто провел тут много лет. И тех, кто родился здесь и не знает ничего другого. Всех нас сделали изгоями. Выбросили на остров, как на свалку. Почему? Были ли мы в чем-то виноваты? Кто-то, безусловно, понес заслуженное наказание, большинство же сосланных сюда повинны лишь в том, что неугодны власти Объединенных Территорий Консорциума. Мы не нужны ОТК, и Консорциум поспешил избавиться от нас, а остров стал для нас для всех новым домом…

Бгат перевел взгляд с двери балкона на Деррека, поморщился.

— Мне кажется, лорд Мессер слишком пафосен.

— Нормально, — покачал головой Деррек. — Лорд Мессер умеет убедительно говорить. Тем, кто сейчас на площади, не нужны красивости. Им нужны понятные слова, сказанные доступным языком. Лорд Мессер обращается не к мозгам, а к сердцам. И уж поверьте, это он умеет. Чистый, светлый, искренний человек.

— Светлый? — поперхнулся Бгат.

— А что вас удивляет?

Начальник охраны помотал головой и предпочел не отвечать.

— …но скажите мне, почему в нашем доме продолжает распоряжаться Консорциум? — грохотал над безмолвной площадью голос Мессера. — Почему, лишив нас всего, выбросив нас на свалку, власти ОТК диктуют нам свои правила? Консорциум боится магии — хорошо. Но почему мы должны ее бояться? Многие из вас обязаны ей своим существованием. Консорциум привык бояться неживых — хорошо. Но почему мы должны их бояться? Почему живые и неживые должны бояться друг друга, враждовать друг с другом? Почему страхи Консорциума диктуют нам, как жить? Нам, живущим бок о бок друг с другом, диктуют правила люди, вышвырнувшие нас на свалку. И вместо того чтобы злиться на них, мы враждуем между собой.

Толпа взволновалась. По ней, будто по воде, волнами побежал ропот.

— Вы все, собравшиеся здесь, дороги мне. Вы все, граждане Витано. Вы стоите передо мной на одной площади, но живые боятся и недолюбливают неживых, а мертвые с опаской смотрят на тех, кто еще не умер. Вы ищете врагов там, где указал вам Консорциум. Здесь, на этой площади, нет врагов. Лишь граждане Витано. А враг — там, на побережье. Враг дальше — за морем, на той земле, откуда пришли все мы либо наши предки. Откуда нас выгнали. Мы не вернемся обратно. Но здесь, на нашей новой родине, мы сами будем решать, как нам жить.