Третья стихия

— Работай, Проводник! — приказал Карриган достаточно громко, чтобы перекрыть общую какофонию, но и убийственно спокойно, несмотря на все усиливающуюся вибрацию; в его взгляде Михаил прочел еще более властный приказ, чем в голосе.

— Давай, Мишка! Иначе через минуту все здесь рассыплется в пыль! У них «Икс-вибро»! — выкрикнул, в свою очередь, Петр. Как ни плохо Михаил разбирался в оружии, но и ему было известно, что «Икс-вибро» — это оружие, созданное на основе дистро-звука — удивительного и не до конца еще разгаданного физического явления, способного в направленном пучке разрушать исключительно неодушевленную материю (в том числе и органическую). Однако не приказ Карригана и не отчаянный выкрик Петра заставили наконец роковой барьер в его подсознании обрушиться с погребальным треском; в безумной тряске, почти оглушенный воем «Икс-вибро» и визгом девчонок, с доносящимися в промежутках откуда-то издали воплями «Нет!» и «Не надо!», все еще не осмеливаясь на решительный шаг, он поймал вдруг взгляд незнакомки… И, пошатнувшись, едва не упал.

«Слизняк!» — ударил Михаила наотмашь беспощадный приговор, яснее самых громких слов и воплей написанный в ее взгляде. И дрогнул, давая миллионы трещин, его старый уютный внутренний мирок, и осыпался, как каменная скорлупа с реликтового яйца, в котором шевельнулся и властно забился, оживая после многовекового сна, детеныш динозавра. Там, за опавшими скорлупками, распахивался во все стороны огромный мир — запретный для него от века плод, непознанный и волнующий, безбрежный, пугающий до щемящей дрожи восторга в сердце — его новый мир, который ему, врожденному Проводнику, суждено еще было со временем исходить и познать из конца в конец. А пока перед ним лежала лишь самая первая дорожка — он ощутил ее под ногами сразу, едва только каземат старого страха рухнул под ударом одного девичьего взгляда.

Не колеблясь больше ни секунды, Михаил сделал по этой дорожке первый радостный шаг, еще не веря в себя, еще боясь, что дорога из-под ног вдруг исчезнет, и тут же услышал каким-то незнакомым ему пока внутренним слухом спокойный низкий голос Карригана: «Веди, Проводник. Не бойся — я помогу. Веди».

Ничему больше не удивляясь и чувствуя только всем существом мощную стороннюю поддержку, он вобрал в себя, словно вдохнул, все окружающее — еле стоящих на ногах людей, шатающуюся стойку, ходящие ходуном стены и даже деревянные кресла — взял столько, сколько смог захватить одним панорамным взглядом. Он чувствовал, что идет, но не ведал куда: он видел только их — тех, кого «уводил» с собой, уводил, хотя они не двигались, а продолжали стоять вокруг него (а кое-кто продолжал еще ползать), по-прежнему видел зал отеля, вот только окна подернуло, словно занавесками, желтовато-белесой мерцающей пеленой. С появлением пелены исчезла зубодробительная тряска, и оборвался выворачивавший душу вой. Идти Михаилу было трудно: слишком большой клочок мира он сгоряча прихватил с собой, слишком много лишнего… И не выдержать бы ему одному такого непосильного груза, кабы не чья-то постоянная уверенная помощь (Карригана?..). Тем не менее сила покидала Михаила с каждым шагом, и он, опасаясь уронить что-нибудь (или кого-нибудь) по дороге, уже подумывал о легкой передышке на полпути (понятия, кстати, не имея, возможно ли это осуществить на деле), когда туманные занавеси на окнах начали истончаться и довольно быстро растаяли. Судя по всему, дорога привела их — что, собственно, и было свойственно дорогам — в какое-то конкретное место.

За распахнутыми окнами отеля простиралось теперь бело-коричневое пространство, по всей ширине которого происходило какое-то неясное движение. С чайного цвета небес редкими и очень крупными хлопьями падал снег.

Михаил осторожно расслабился — постепенно, как будто опасаясь уронить и разбить нечаянно в чужих измерениях драгоценный островок собственного мира. Чисто автоматически, как школьный наставник на экскурсии, он пересчитал глазами своих «подопечных» — Илли, Карриган и группа террористов во главе с Петром были на месте, наличествовал также Фредди Бельмонд, прилепившийся в данный момент — видимо, намертво — к кедровой стойке. Все названные личности наблюдали сейчас со вниманием процесс неторопливого выпадения снега в распахнутых окнах. Обе девушки из обслуги, как это ни странно, исчезли; Михаил был уверен, что видел девушек отползающими в самом начале путешествия, и теперь предполагал в раскаянии, что потерял обслуживающий персонал отеля где-то в пути, на неведомой дорожке. Не успев еще как следует осознать всю трагедию совершенной промашки и весь ужас их теперешнего положения (если бы успел, то бросился бы сей момент к ним на выручку), Михаил услышал в собственной голове чужой голос, сказавший покровительственно: «Девчонок я оставил дома. Перебросил только их в толпу, чтобы отелем сверху не завалило».