Третья стража

– Это все, что тебе нужно от мужчины?

– Нет, теперь нет. Теперь я старше и умнее. Я знаю, что дети растут и уходят, как я ушла от отца и матери, ушла от сестер, а тот, кого любишь, всегда с тобой. До самой смерти.

– У меня так и получилось, – сказал Глеб. – Только смерть пришла не вовремя.

Лицо Тори стало печальным и строгим. Кивнув, она что-то промолвила на своем языке, затем пояснила:

– У нас говорят: за ушедшим слишком рано тянется след из тоски и слез.

Лес начал редеть, деревья-исполины отступали, степь вторгалась в чащу широкими языками травы. Они перебрались через десяток ручьев и мелких речек, обогнули небольшое озерцо с темной водой. Солнце будто бы померкло, и Глеб, бросив взгляд вверх, увидел, что восточный небосклон закрывают тучи. Кажется, собирался дождь – первый с тех пор, как он появился в этом мире.

– Что ты делал на Земле? Воевал? – спросила Тори.

– Почему ты так думаешь?

– Иннази говорили, что у вас всегда воюют и что эти войны ужасны – людей убивают градом из металла, разрывают в клочья огненными стрелами. – Тори передернулась. – Недостойная смерть! Страшная!

– Смерть есть смерть, что от пули, что от стрелы или болезни, – сказал Глеб. – Да, я тоже воевал. Но я не убиваю людей, я их лечу. Зашиваю раны, сращиваю сломанные кости, и если в теле человека появилось что-то нехорошее, я могу это вырезать.

– О! – Казалось, Тори поражена. Она стала расспрашивать Глеба о земной медицине и способах врачевания – другие иннази, посещавшие Людей Кольца, об этом не говорили. Потом промолвила:

– Ты сказал, что твое имя Глеб, но надо придумать другое. Это не подходит.

– Почему?

– То, что знает и умеет человек, и есть его настоящее имя.

Я – Тер Сетори Нио Камна, Та, Что Ловит Облака Руками. А ты… – Она на минуту задумалась и вдруг выпалила: – Ты будешь Тер Шадон Хаката.

– И что это значит? – с улыбкой спросил Глеб.

– Тот, Кто Исцеляет Раны. Я буду звать тебя Дон. Согласен?

– Тори и Дон, Дон и Тори… – пробормотал Глеб. – Хорошо звучит!

Ресницы девушки затрепетали, но она не сказала ни слова в ответ. Они продолжали путь в молчании, пока солнце не коснулось вершин деревьев. Близился вечер, с востока надвигались облака, и вскоре начал моросить мелкий теплый дождь. Лес совсем поредел, перед всадниками снова открылась саванна, но уже не такая плоская и ровная, как прежде. Вдали, перегораживая горизонт, виднелась цепочка высоких холмов, а за ними в синей предвечерней дымке вставали горы.

Тори показала на запад острием копья.

– В этих холмах лагерь шокатов. Так мне говорили те, кто видел место своего рождения.

– Место рождения… – повторил Глеб. – Что это значит?

– Каждый человек где-то родился, у реки, горы, в лесу или в открытой степи, – промолвила его спутница. – И каждый может вернуться к этому месту – конечно, если доживет.

Она пустила серого вскачь. Небо потемнело, дождь стал сильнее, и спустя четверть часа Глеб промок до нитки. Кони мчались в мокрых травах, мимо зарослей псевдобамбука, мимо пальмовых рощ, где, под защитой огромных листьев, прятались антилопы и другие обитатели степи. Гряда холмов, маячивших на горизонте, исчезла, скрытая пеленой дождя, мир словно бы сузился до нескольких шагов – разглядеть что-то дальше было невозможно. По волосам и лицу Глеба текла вода, по спине струились целые ручьи, но, к счастью, дождь был теплым. Собственно, уже не дождь, а настоящий тропический ливень.

Тори вдруг остановилась, свесилась с седла и пошевелила траву копьем.

– Что? – спросил Глеб. Ничего интересного на земле он не разглядел.

– Здесь паслись лошади. Трава короткая, верхушки объедены, и кое-где следы копыт. Лагерь шокатов близко.

– Ты хочешь искать его под вечер, в такой сильный дождь?

– Дождь и темнота это хорошо, – сказала девушка, подняв лицо к небу. – Люди Холмов нас не заметят.

– Но и тебе будет трудно найти лагерь.

– Увидеть становище, где много людей и коней, намного проще, чем двух всадников в степи.

С этими словами она ударила пяткой в бок серого и помчалась к холмам. Глеб ехал за ней, стараясь не потерять коня и всадника в наступающих сумерках, но кажется, то была не его забота, а Угля. Вороной держался метрах в пяти от Тори и довольно пофыркивал – в отличие от Глеба, ему нравился дождь.

К холмам они добрались уже в полной темноте. Ни звезд, ни лун в затянутом тучами небе и факел тоже не зажечь – дождь поливал с прежней силой. Однако Тори двигалась вперед уверенно, и Уголь все так же держался за ее конем. Глеб, напрягая зрение, различил слева и справа склоны холмов – очевидно, они ехали узкой долиной меж двух возвышенностей. По дну долины бежал ручей, переполненный сейчас дождевыми водами; кони вошли в него по брюхо, и кроссовки Глеба словно погрузились в теплую ванну. Затем перед ними возникло что-то более темное, чем небо – кажется, еще один холм, у которого долина раздваивалась. Тори повернула к югу, ручей остался на севере. Как она ориентировалась во мраке этого лабиринта, было загадкой.

– Куда мы едем? – спросил Глеб.

– К стану шокатов, – раздался тихий голос.

– И ты уже знаешь, где он?