Третий брак

Но ее загадочный вид, с которым она пришла на следующий день, когда я спросила, как там дела, был каким угодно, но только не успокаивающим: «А как ты хочешь, чтобы они были? Никак, вот как. Она получила письмо от верховного жида, ее отца, в котором этот косой черт приказывает ей немедленно вернуться обратно. Скажи мне и ты, Нина, что мне делать? Как поступить? Бывают моменты, когда мне кажется, что брак пойдет ему во благо. Он перестанет болтаться на улице. В этом году ему исполнилось тридцать, пора уже и ему создать семью. Они же любят друг друга, как голубочки. Как начнут передо мной это свое тисканье да поцелуи, меня прямо передергивает. Мне кажется, это так нелепо. Ну, трудно мне смириться с тем, что мой маленький кудрявый мальчик в моряцком костюмчике уже так вырос, что может целовать девицу прямо передо мной, да еще и так. Что они там за моей спиной делают, меня не трогает, но на моих глазах!.. Это все, Нина, несерьезно. Любовь на ужин не скушаешь. Мой сын уже привык к беспорядочной жизни. Чтоб он вернулся в мастерскую, так это исключено. Он поработал три месяца в Салониках и чуть было снова не заболел. Видела бы ты его платки, тебе бы плохо стало. Она тоже ничего не умеет. Когда-то шила, но что-то я не вижу у нее никакого желания начать работать. Она привезла с собой какие-то деньги, но на сколько их хватит? Если она сподобится убедить этого Каиафу, своего папашу, дать ей ее же приданое, тогда они смогут продать ее часть дома на улице Цимиски и купить здесь свой собственный, чтобы не платить за квартиру, а на оставшееся открыть какой-нибудь магазинчик, чтобы без трудов зарабатывать себе на хлеб, так и я бы притулилась возле них и растила бы их детей. Ну а как, если он лишит ее наследства? Если, как и угрожал, отдаст все Аллегре?» – «А твой внук, – спрашиваю, – что ты с ним теперь будешь делать?» – «А мой внук пусть отправляется к своей матери. Хватит с меня, навоспитывалась уже, пусть теперь она себе забирает, чтобы и ей хоть было чему порадоваться. К несчастью, и он, похоже, становится тем еще ослом. Это уже не тот Акис, которого ты знала. Чем дальше, тем больше он вылитая мать, яблоко от яблони далеко не упадет. Позавчера выбросил в помойку амулет со Святым Крестом, который я ему надела еще в младенчестве, а на прошлой неделе сбежал с какими-то бродяжками и пошел пешком, по крайней мере так он сам утверждает, в монастырь в Кесарьяни. Когда вернулся, принес змеиную кожу в руку длиной. Нашел, говорит, ее в камнях. А, не могу я уже, слишком уж это большая ответственность…» – «Когда ты будешь дома, чтобы я зашла познакомиться с невестой?» – говорю я ей. «Приходи когда хочешь…» Но когда на следующий день я заглянула ненадолго по дороге от дантиста, Виктории не было. Она ушла вместе с Димитрисом на Ликавитос. «У них просто маниакальная страсть к природе появилась! – заметила кира-Экави, скривив губы в иронической усмешке. – Они не смеют таращиться друг на друга, пока я здесь, и если видят, что я никуда не иду, у них прямо лица вытягиваются. Хотят, чтобы я свой дом в бордель превратила. А я им уже разок заявила: или она крестится и они поженятся, или пусть убираются к чертовой матери, и она, и мой сын. Не желаю больше его знать. Как увижу, что он уставился на нее, как будто в этом мире нет больше ни одной женщины, меня так и тянет сблевать. И это мой Димитрис! Мужчина, на которого женщины бросались, как мухи на мед, цепляется за юбку Виктории! Тьфу, прямо с души воротит!..»

М-да, скоро грянет буря! – размышляла я по пути домой. И оказалась недалека от истины. Буря пришла вместе с годовыми платежами, но тем временем я и сама оказалась в океанах бурь, да еще каких. Не было у меня ни времени, ни желания печалиться из-за посторонних. Ах, я и сама так настрадалась в этой жизни!..

5