Третий чемпионат фабулы по прозе

Ты уж думал было, то сказка? А то была ишшо и не присказка! Вот послушай-ка присказку. Варил ветер-балабол русски буквицы в кипучем озере. А чтоб звери их попусту по полям да лесам не разнесли, нагородил кругом озера остёр частокол. Потом свистнул-гикнул: «Приходите, добры люди, за буквицами на готовое!». Первы-то масковски да твярски прискакали, у их кони резвы, а у наших поморов что ни лодья, то чистая попадья: пока перекрестится, вся Псалтырь на язык поместится. Так-от мы и припозднилися.

Масковски да твярски остры частоколы повыдяргали, да с ими и дёру: дескать, наздогонят наши, да отымут. Робята-то на вёслах все дюжие да ражие. Ну а нам одни мельничные колёсья на том озере и остались, что потяжельше, да однако ж и покруглее. Так-от и говорим теперь:МАсквА АкАет, усех назидАет дА тАкАет, кАжуть в МАскве любыя врАки – публикА и верит пАки-пАки

ПОмОрский-тО рОд ОтрОдясь не любит, кОли ктО врёт. ГОвОр пОмОрОв пОкруглее, пОтяжельше, нО и премнОгО пОдОбнее истине. КОли сОврём – ОтрОдясь тОлькО небылицу, слОвнО пустим пО пОлю ОсьминОгую кОбылицу, при тОм же ОднО скажу: прО быль душОю не пОкривим.

Вот те и быль на разговеньице: оказался как-то в наших краях Пырсик высокородный,не из самой Масквы даже, а из башковитого царского села Склокова – А вот – говорит, я вашим медмедям суну в бок чудес клок, они от того и на балалайке играть почнут, и частушки петь на чистом аглицком наречии!

Он-от поюсом поверх тулупа подпояхался —его из-за поюса-то и самого не видать.Подошёл к медмедю с другого боку (с этого-то побоялси).Медмедь как рявкнет! Клок-от чудес как об землю брякнет! И в Китае слышали! Подошли наши мужики к тулупу, развязали поюс, а Пырсика-то уж и нету.Таки дела случаюцца!

Ты, верно ждёшь, коли сказка – так тут тебе и звери почнут говорить, и великан какой-никакой объявицца. По крайности – мальчик с пальчик, хитёр да востёр, ведьму-людоедицу на лопату посадит, да в печку запихнёт. Нету у нас поморов ничего такого чудесного. Вся небывальщина у нас как море подо льдом, тиха, бела и на разговоры неприветлива. Про зверей, так и быть, расскажу. Одначе, молчаливые они у нас, одно слово – безсловесные. Не сподобились за тем ветряным-балабольным частоколом ни одной разговорной буквицы. Ну, а кака ж сказка без разговору? На то есть у нас Гараня, мужичок не то чтобы рослый, но и не хлипкой. Когда копорский чай собират, завсегда шапка из кипрея выглядыват. Так себе ростом мужичок, а коли каким глазом сощурицца – будто бы и на одну бровь выше.

Поморски-то избы у нас знатны, велики. Когда крапива по весне под стеной пробивацца, так всё ей и думаецца:

– Это что-то я до оконницы не доросла?

Вот так она и ростёт, и ростёт. Глянешь супротив той крапивы на наших мужичков, хучь на пильшиков, хучь на сплавшиков, одно слово – улитки. Ну, и Гараня наш таков же будя. Вот тебе и великан, вот тебе и с пальчик!