Третий чемпионат фабулы по прозе

– Ох, – притворну скуку на себя напустил, – Задружился бы я с тобою, медмедь, парнишка ты для гуляний справный, холостой, и на гармонике мог бы запросто обучицца, да я, знашь ли, всё больше гусли люблю. А у тебя когти востры, ты мне на гуслях, коли расчувствуисся, вси струны порвёшь.

Хитёр был Гараня воду мутить, кады налим под корягою.

А медмедю – что? Какая ж тут обида? Смолчал медмедь.

***

Так прошёл Гараня весь лес, и никого себе в друзья не сыскал. У оленя ноги больно тонки, да и рога не весь год в справности. У филина глаза слеповаты. Кабан кореньями да жолудями чавкат сверх всякого на то дозволенья. Про зайцов и говорить нечего – страсть и ужасть как их у нас много, ижно глаза разбегаюцца, аки заяц от заяца. Гараня уж и думать забыл, на что ему те зайцы сдались. Попробовал заприметить одного знаком заветным – каакое там! Ишши ветра в поле!

Так от и вышло, что одно зверьё сметливостью не выдалось, друго како – только для бабьего тетёханья рази что и годилось, иной сустреченый уж больно был зверообразен да неказист, а иньшие потому уж в друзья не задались, что были, как их ни наряди, беспортошные. Гараня-то думал, что лев Герасимов в портках ходил. Житий-то он церковных не читал, а и читал бы, так там об этом не сказано и не доказано.

Долго ходил он по свету да на свет белый дивился. Побывал Гараня и в Эстляндии, и у дальних саамов да лопарей, что сами незнамо что лопочут, а над нашим словом хохочут. Осталось ему только ножкой дрыгнуть, да на небо прыгнуть, там среди ангелов небесных себе друга сыскать.

Можно было б и тут ишо постараться, по лесам да болотам ходить да мараться, однако ж притомился Гараня, лбом дружбу тараня. Лёг он спать, а сам загадал наперёд: пусь-ко ся мне дружба суженая-благословлённая нонче присницца!

И приснилась ему девица красная писаная, в кокошнике златом, кафтане белом, по полам зверями свирепыми, львами лютыми червлеными изукрашенном.

– Ты ли, – говорит ей Гараня, – льва Иорданского со старцем Гарасимом задружила?

– Ай не видишь? – смеётся девица.

– Подскажи и мне, с кем дружбу водить. Может, и в наших краях поморских по батюшки попа благословению для меня лев сыщется? Друго-то зверьё для меня, Гарасима, мелковато да неказисто.

– А ты спроси у самого Герасима, как он друга выбирал.

Засмеялась опять, обернулась вокруг себя и сгинула, будто и не была вовсе.

И видит Гараня, идёт к нему старец Герасим Иорданский, положивши руку на холку огромного, но смиренного и кроткого льва. Подходит к тезоименитому своему совопроснику, и говорит ему преподобный одно таково слово: «Коли дружбы ищешь, чадо, что не так в других – разбирать не надо: не других изменять старайся, но сам для дружбы пуще меняйся».

С тем Гараня и проснулся.

А я вот как думаю, что дружба – дело не только благословенное, но и моленное.

На том и знакомый мой еромонах букву ижицу на полях сей сказки поставил. Вот таку: v

Буквица-то знатна да хороша, не по-мАсковски рогами в землю, а лёгкими да весёлыми крылами в небо. Я так мыслю, что сказку нашу там в небесну стаю примут. А про землю что ж горевать – пока живы, тут нам дано время не других менять, а самим меняцца. Чтобы и звери, и ангелы небесные дружбу с нами за честь почли.

Владимир Вишняков. Сказка о великой пользе науки физики

Жил-был царь, и было у него три сына – что само по себе примечательно, ибо к числу «пи» близко… Старший сын был зело талантлив – звание профессора имел. Средний тоже не хилый: кандидат наук да доцент. А далее по прогрессии арифметической уровень образованности у сыновей царских снижался – вплоть до младшего Иванушки.

Учился Иванушка на факультете физическом. Глуп ли был царевич, не нам и судить – пусть сиё тест Айзенка определит. Одно знамо: ленив был. Учился азам науки спустя рукава наш Иван. Батюшке говаривал: «А на кой бином мне образование сиё? Толку от того, что в жизни не пригодится!». Качал головою только мудрый царь…

Призвал как-то отец сыновей и молвит им:

– Настал черёд вам, царевичам, жениться.

Молвит средний сын:

– А как же, батюшка, нам жён себе искать?

– Поиск жены – процесс вероятностный, случайный, – почесал бороду старший сын.

– Да-да, стохастический… – промолвил сын средний.

– Опять словами иностранными ругаются, – проворчал Иванушка. – Да просто всё, как СТО Эйнштейна! Берёт каждый лук тугой да стрелу пускает. Куда падёт по воле силы ньютоновой стрела – там и искать суженую будет соискатель.

Подивились братья, а царь-батюшка улыбнулся:

– Ну, будь по-твоему.

Вложил Иванушка стрелу оперённую в лук с тетивою заданной упругости, что закону Гука не противоречило. Приложил он силу мышечную кинетическую к тетиве упругой, да преобразилась силушка сия в потенциальную. Отпустил царевич тетиву под углом в шестьдесят градусов – и сообщил стреле импульс да с ускорением. Полетела стрела высоко, да с силою Иванушкиной стала сила тяготения вектором складываться, определяя для стрелы царевича траекторию параболическую. Достигла стрела экстремума сей параболы, да далее силою результирующей влекомая пала наземь.