Третий лишний. Он, она и советский режим

Близость с иностранцами, начиная с конца 1946 года, госбезопасность начала трактовать как „преступление”, как „измену родине”. Чаще всего преступников и преступниц судили не в суде. Их судьбу заглазно решало некое особое совещание при Министре внутренних дел — ОСО. Судьи не видели осуждаемого, осуждаемый не имел ни малейшего представления о своих судьях. Просто в один далеко не прекрасный день его (или ее) хватали и… Журналист и писатель Анатолий Кузнецов, бежавший из Советского Союза в начале 70-х годов, приводит признания одной из таких жертв ОСО. Его героиня рассказывает: „Сразу после войны браки с иностранцами были разрешены. Ну, мы были школьницами, бегали на открытые вечера в американское посольство, там шикарные фильмы крутили, с Гретой Гарбо, Чаплиным; я влюбилась в одного из шоферов посольства, он меня катал… Тогда это было можно, после войны американцы — союзники, такие, куда уж там, друзья. Он мне говорил, что он сын богатых родителей, захотел увидеть жизнь в СССР, скорее всего врал, мальчишка совсем, но долларов у него было и правда без счета. И поженились. Молоденькие, такая любовь, такая любовь. У него кончился срок контракта, мы решили ехать к его родителям где-то в Калифорнии. Я была на седьмом небе. Тут пришли меня и забрали. Нас набили целый поезд, таких же жен иностранцев. Изменилась политика в один день, как это у нас всегда. Я была беременна. Родила в Мурманской тюрьме, уже на Севере. Девочку на третий день отобрали. Конечно, наши мужья-иностранцы протестовали. Мы на что-то надеялись. Я потом узнала, что шум некоторый в мире был. Их всех повысыпали из Союза, они устраивали демонстрации в Вашингтоне перед советским посольством. А потом мало-помалу все затихло. Я вышла в пятьдесят седьмом развалиной, реабилитированная…”[106]

Этот монолог из художественного рассказа по фактам абсолютно достоверен. Кроме разве утверждения героини, что в 1947-м политика по отношению к иностранцам и их женам изменилась в СССР „в один день”. Поворот этот, как я уже говорил, начался значительно раньше. Героиня рассказа Анатолия Кузнецова, неглупая и по-своему благородная московская проститутка, была когда-то вполне нормальной женщиной, искренне любящей своего американца-мужа. Но попадали в лагеря дамы и другого типа. Те, что заводили романы с иностранцами в надежде получить от своих поклонников деньги и подарки. В нищей Советской России заграничные платья, обувь, косметика представлялись Бог весть какой роскошью. Ради этих недосягаемых ценностей некоторые женщины готовы были на все. Были даже такие, что учили своих детей подходить на улице к иностранцам и произносить по-английски: „Дядя, иди спать с моей мамой”.

Однако большая часть имеющихся в моем распоряжении материалов говорит о женщинах, которые глубоко и серьезно любили своих мужей. Браки с иностранцами довольно часто возникали, в частности, в небольшом городке Моло-товске неподалеку от Архангельска. Город этот на Белом море начали строить еще до войны — как поселок при кораблестроительном заводе. Возводили Молотовск заключенные, но жило там много и вольнонаемных. В специальных коттеджах обитали большие начальники и представители американских фирм — инженеры. В Молотовск приходили американские корабли. Молодые люди — русские и американцы — знакомились в Клубе моряков, и поначалу (в 1942—43 годах) знакомства эти происходили с благословения властей. Красивые рослые американские моряки и кораблестроители нравились русским девушкам — заводским секретаршам, чертежницам, техникам. Время от времени местный ЗАГС регистрировал эти „неравные браки”. Однако в конце концов все такие союзы были разрушены вопреки воле супругов. В конце войны иностранцев стали высылать из страны, а их русских жен арестовывать. По решению ОСО арестованным женщинам и даже их родителям давали 8—10 лет лагерей. Обжалованию такие заочные приговоры не подлежали. Заключенных женщин увозили в один из самых тяжелых лагерей, расположенных на островах Новая Земля. Место это гиблое: зимой морозы до —40° по Цельсию со страшными ветрами. Половину островов занимают ледники. Более 200 жительниц Молотовска, обвиненных в „сожительстве с иностранцами”, попали после войны на эти страшные острова.

Пока читаешь о страданиях десятков и сотен жертв сталинского „антисексуального террора”, личные переживания каждой жертвы как бы скрываются от тебя. Туман массового бедствия застилает контуры отдельной судьбы. Но недавно из этого гула голосов выделился один. Поселившаяся в Соединенных Штатах бывшая советская гражданка Виктория Федорова написала о судьбе своей матери, хорошо известной в СССР киноактрисы Зои Федоровой[107]. Возникли детали и подробности, которые пострадавшие от гонений запуганные бывшие жены иностранцев обычно скрывают даже от самых близких.