Третий лишний. Он, она и советский режим

Зоя Федорова и офицер военно-морских сил США капитан Джексон Тейт познакомились в феврале 1945 года в Москве. Это произошло на одном из тех приемов, которые в честь побед советского оружия довольно часто давал в те дни министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Сорокашестилетний Джексон Тейт лишь за месяц перед тем попал в Россию. Его направили в столицу Советского Союза для переговоров о совместных действиях советских и американских сил на Дальнем Востоке. Жизнь в Москве содержала мало интересного. Переговоры с советскими чиновниками шли вяло, а вечерами Тейту и вовсе становилось тоскливо. Он жил вместе с двумя другими американцами в квартире, где роль кухарки и домашней работницы довольно бездарно исполняла сотрудница КГБ. Готовила она из рук вон плохо, зато постоянно воровала у своих „хозяев” продукты и рылась в их вещах. Эта единственная знакомая Тейту русская не слишком располагала его к знакомству с московскими дамами. На приеме у Молотова, в толпе, где никто не говорил по-английски, тоска окончательно доконала Джексона. Он попытался напиться, но и водка не рассеивала чувства одиночества и уныния. И вдруг появилась она…

Объяснить, чем была Зоя для миллионов предвоенных советских кинозрителей, очень трудно. Надо иметь в виду, что в течение почти десяти лет перед войной Сталин допускал на экраны только историко-революционнные, героические и откровенно апологетические фильмы, воспевающие мудрость партии, гражданскую войну и доблестный труд на благо социализма. Героини этих фильмов, страстные партийки и беззаветные комсомолки, произносили стандартные пропагандные тексты, оставляя у зрителя уверенность, что детей действительно находят в капусте. Юная Зоя Федорова, актриса  с кристально чистой биографией (русская, дочь рабочего, родственников за границей нет…) также играла в этих примитивных фильмах. Но в ее исполнении образы „правильных” комсомолок почему-то становились милыми, женственными, почти живыми. Истосковавшийся по живому слову и чувству зритель с благодарностью принял появление этой девушки в фильмах „Подруги” и „Великий гражданин”. А когда перед самой войной Сталин разрешил своим подданным ставить и смотреть фильмы комедийные и сентиментальные, Зоя Федорова с ее милым ясным взглядом, вздернутым носиком и золотыми локонами оказалась любимицей российской публики. Сами по себе фильмы, в которых она начала сниматься („Гармонь”, „Музыкальная история”), больших артистических возможностей ей не давали. Но она пленяла нас свежестью, миловидной внешностью, а главное тем, что наконец-то оказалось, что на свете есть не только баррикады и новостройки, но и такая „мелочь”, как любовь. (Нет, нет, не секс, об этом при Сталине ни сценаристы, ни режиссеры даже и помыслить не могли!) Зоя стала этакой советской Диной Дурбин или Дженет Геймер, милой и безмятежной, чье появление на экране вызывало радостные улыбки и симпатию людей всей возрастов и положений, от заводского рабочего до члена правительства. В личной жизни Зоя была так же скромна и мила, как на экране. Правда, ее первый брак с кинооператором оказался неудачным, а второй — трагичным: ее муж, летчик, Герой Советского Союза, погиб от боевых ранений. Но даже за кулисами кино, где так любят перемывать чужие косточки, никогда не ставилась под сомнение ее женская репутация. В 1945-м ей исполнилось 33 года. Она любила старика-отца и двух своих незнаменитых, но искренне ей преданных сестер.

Джексон Тейт, рослый, мужественного вида офицер с дружелюбной улыбкой и манерами джентльмена, ей понравился. На приеме они сидели некоторое время рядом, потом походили среди гостей, побеседовали. Впрочем, о чем они могли разговаривать, если Джексон не знал ни одного слова по-русски, а зонного английского едва хватало для простейших фраз! Но как это ни странно, они довольно много узнали друг о друге в первый же вечер. То пользуясь жестами, то простейшими английскими словами, выяснили, что она не замужем, а он разведен; что она — киноактриса. Тейт даже успел понять, что живется Зое и ее семье не так-то легко: он подсмотрел, как она тайком взяла со стола, положила в салфетку и спрятала в сумку несколько кусочков ветчины. По его просьбе Зоя дала ему номер своего телефона.

Начались встречи, совместные прогулки. Оба обзавелись словарями. Их разговоры стали серьезнее. Зоя знала, кожей чувствовала, что новое знакомство опасно. Да и сестры ее об этом предупреждали. Но она хотела верить в свою неуязвимость. Ведь она — Зоя Федорова, любимая актриса народа, постоянная участница концертов в Кремле. Но все-таки она попросила Тейта при встречах с ней не надевать военный мундир, а в людных местах не разговаривать по-английски. Он недоумевал. Почему? Ведь Америка и СССР — союзники. Но русская актриса лучше знала свою родину. Нет, она не сомневалась в гении Сталина или в величии идей коммунизма. Но ее отец-рабочий уже имел кое-какие неприятности при новом рабоче-крестьянском режиме, а ей, Зое, случалось как-то столкнуться с главой тайной полиции Лаврентием Берия в приватной обстановке…