Третий рай

Этого Саня не мог понять, да и не пытался. Он резкий дым впитал фактически с молоком матери, голубоватые клубы, переливающиеся под лампой, были для него символом желанного покоя в детстве - они значили, что мать, без видимой причины оттаскав его за вихры и наоравшись вдоволь, сядет курить, успокаиваться. А потом, наверное, почувствует вину, потому что подойдет, погладит по голове, которая вздрогнет при приближении материнской руки, и быстро сама решит проблемную задачку, спрашивая только ради приличия - ну что, ты понимаешь?

И табачный смрад, теплом пролетающий мимо щеки, будет вестником покоя и прощения.

Но все- таки курить противно. Это да...

Послышались странные звуки - как будто кто-то пытается осторожно открыть дверную ручку. Саня покосился через плечо, не предпринимая никаких действий. Ручка, позолоченный шар, действительно поворачивалась, доходила до упора и опять начинала вертеться.

Санек хмыкнул - таким образом они будут открывать до морковкиного заговенья. Нет чтобы постучать, как поступили бы все добрые люди, или свистнуть там под окном. Когда он лежал в изоляторе, почти каждый вечер под его окном устраивался концерт - горячие друзья и с гор приходили и необузданными жестами показывали, что они с ним сделают и как. Это было забавно, хотя должно было производить устрашающее впечатление.

Здесь же новые, хоть и драчливые друзья поступают несколько однообразно. Вместо того, чтобы постучать, или крикнуть, или как-то по иному обозначить свое присутствие, чтобы он открыл, ребятишки тупо крутят ручку. Саня усмехнулся и прикурил новую сигарету. Ну что ж... В конце концов эта драка, то есть прописка, ему не очень- то нужна. Он человек мягкий, добрый. А главное - отзывчивый. Предложили ему по-дружески намять бока гимнасту, показать, скажем так, что он стоит на этой земле, ведь грех не отозваться.

- Ну что, ребятишки - пробормотал Саня, выпуская вместе со словами сизые клубы - если вы так будет дела делать, то мне с вами не по пути. Хоть бы пискнули, что ли, для ориентиру.

Но незваные, хотя и ожидаемые гости от своего намерения отступать не собирались - золотистый кругляшок дошел до конечного, правого положения и замер так. Саня тоже замер и, к своему удивлению, ощутил холодную волну, легко прокатившуюся под ребрами. Предчувствие его не обмануло. Раздался треск ломающегося металла, хруст, ручка стала свободно болтаться в гнезде и дверь открылась. Саня к этому времени вжался в подоконник задницей, открыв для вопля рот и не в состоянии издать ни звука - его уютную комнатуху почти полностью заполнило существо с маской вместо лица.

Саша решил, что пришел таки его конец - какая сила таится в руках у мускуловиков, как их здесь называли, он знал, и не сомневался, что робот через доли секунды просто свернет ему шею, как цыпленку, но тот отчего-то медлил. Раскрашенная клоунская маска медленно поворачивалась из стороны в сторону - так принюхиваются дикие звери, пытаясь поймать слабый ток воздуха, мимолетом донесший нужный запах. Пустые глазницы несколько раз скользнули по окаменевшей Саниной фигуре и, хотя расстояние было меньше вытянутой руки, чудовище отчего-то медлило.

Саня отнес бездействие мускуловика к собственной неподвижности и боялся даже моргнуть. Он даже дыхание задержал - хотя прокуренных легких хватило ненадолго.

Существо продолжало странные движения головой, и Саша понял, на что это похоже. С такой же механической методичностью в армии двигались локаторы, сканируя небо. Секунды тянулись, как резиновые, Саша с шипением сквозь напряженные ноздри выпустил воздух и медленно стал вдыхать, хотя голова кружилась от недостатка кислорода. Была бы возможность, он бы хватал затхлый дух комнатушки как воду в засуху, всей грудью, всем горлом...

Но долго так продолжаться не могло, он это чувствовал - мускуловик, видимо, что-то сообразил своими мозгами, или что у него там таилось в железном черепе, и сделал пружинистый шаг к окну...

Нервы у Сани сдали - он завизжал, как когда-то визжал над ухом лошади, посылая ее в карьер и, нырнув под метнувшимися к нему руками, ударил головой в упругий резиновый живот.

Он сам не понимал, зачем это сделал, но оказалось, что всеми его действиями на тот момент руководило какое-то звериное чутье.

Видимо, в системе мускуловика не очень-то хорошо была отработана часть, отвечающая за координацию - махина покачнулась и сделал два шага назад, загородив собою дверной проем. Он не упал, естественно, не скрючился от боли, как сделал бы от такого удара любой нормальный человек. Он раскинул руки, удержавшись за косяк и сфокусировал внимание на Саше. Тот, не верящий ни во что, ощутил эту фиксацию как колючий пробег по позвоночнику и, понимая, что настают последние секунды его жизни, издал совершенно невероятный вопль, который победно взвился над спящим корпусом и заставил вскочить ошеломленных спросонья людей.

Но на мускуловика голосовая атака не подействовала - объект себя раскрыл, надо было выполнять заложенную программу и послушная машина шагнула к готовому лопнуть человеку.