Третий рейх. Дни войны. 1939-1945

Голод привел и к ухудшению общественных отношений, люди затевали драки из-за куска хлеба, подделывали продовольственные карточки, отбирали на улицах у прохожих пищу. В семьях из-за порций еды нередко вспыхивали ссоры, вновь прибывшие вынуждены были продавать все, что можно, лишь бы прокормиться. Маленькие дети ухитрялись пролезать через ограждение, рискуя погибнуть от пули охранника, чтобы в городе добыть пишу. Работавшим за пределами гетто часто удавалось пронести контрабандой пищу, в то время как организованные банды контрабандистов вели своего рода партизанскую войну с немецкими охранниками. Приблизительно 28 000 евреев всех возрастов посчастливилось миновать варшавское гетто, найдя убежище у поляков (неевреев), используя еще довоенные знакомства и связи. Иногда родители сами переправляли детей постарше через границы гетто ради их выживания. Те жили кое-как, скрываясь по чердакам и подвалам полуразрушенных домов, кое-кого немцы даже принимали за «арийцев» или поляков. В конце концов, их арестовывали и снова направляли в гетто, но к тому времени родители могли и умереть. В таких случаях их отправляли в приюты, больше напоминавшие тюрьмы или концлагеря. Часть поляков была не прочь за денежки и укрыть у себя еврея-двух, но были и такие, которые поступали так из чистого сострадания; находились и те, кто вознаграждения и лояльности ради выдавали евреев в руки немецкой полиции. Иногда поляки даже нанимали евреев на работы, тем более что среди них отыскивались квалифицированные работники. Иногда евреев нанимали даже больше, чем того требовали обстоятельства — просто, чтобы уберечь их от верной гибели, да и просто в пику ненавистным немцам. Большая часть из 11 000 евреев, переживших войну в польской столице, обязаны жизнью полякам. Поляков, помогавших евреям, было ничтожное меньшинство, но зато куда больше среди них было антисемитов, охотно участвовавших и в создании гетто, и в извлечении из него выгоды. Ни польская националистическая подпольная «Армия Крайова», ни Польское правительство в изгнании в Лондоне, ни, наконец, польская католическая церковь так и не заняли ясную и недвусмысленную позицию в отношении творимых немцами злодеяний в отношении польских евреев; более того, все три перечисленных института считали еврейское население Польши потенциальными сочувствующими «большевизму». В полуофициальном обращении польской церкви к Польскому правительству в изгнании летом 1941 г. говорилось: «Немцы доказали, что освобождение польского общества от еврейской чумы возможно»[105].

Польская полиция также внесла свою лепту в то, чтобы варшавское гетто было отделено от остальной части города в максимально возможной степени. Проходя мимо гетто в сентябре 1941 г., Вильм Хозенфельд отметил:

В стене гетто проложены водопропускные трубы, и еврейские дети, живущие снаружи гетто, протаскивают картофель через них. Я видел, как польский полицейский избил за это мальчика. Увидев эти худые ножонки, торчавшие из-под пальто, это искаженное болью и страхом личико, я почувствовал непередаваемую жалость к этому ребенку и чуть было не отдал мальчику яблоки, которые имел при себе.

Но подобное проявление сочувствия было чревато серьезными неприятностями для немецкого офицера. Даже безмолвное проявление сочувствия было среди немецких военных явлением чуть ли не беспрецедентным. Немецкие чиновники, военные, полиция и мужчины СС нередко без разбору избивали попадавшихся им в гетто евреев, причем безо всякой видимой причины. Однажды в феврале 1941 г. Хаим Каплан увидел из окна, как толпа людей в дикой панике несется по улице. Потом он увидел нациста с побагровевшей физиономией. Нацист с кнутом в руках целенаправленно выбирал себе жертву и наконец нашел ее в образе какого-то нищего. Подойдя к нему, немец стал охаживать несчастного кнутом, пинать ногами. Так продолжалось минут двадцать, пока озверевший садист не убедился, что человек был мертв. В дневнике Каплана появилась следующая запись: