Третий рейх. Дни войны. 1939-1945

В генерал-губернаторстве Ганс Франк, при всей своей брутальной риторике, вскоре вынужден был столкнуться с проблемой установления хотя бы относительного порядка, когда к нему стали тысячами прибывать лишенные крова поляки и евреи. Сумев все же надавить на Берлин и таким образом хоть в какой-то степени, но уменьшить приток переселенцев и изгнанных, он одновременно с этим приступил к созданию гетто для евреев, где бы те дожидались дальнейшей отправки на восток в резервации. Первое гетто в «генерал-губернаторстве» было создано в Радомско в декабре 1939 г., за ним последовало создание других, меньших по масштабам. Некоторые были совсем небольшими и просуществовали считаные месяцы; но самые крупные, такие как лодзинское гетто, были обречены на долгосрочную перспективу, став важными центрами экономической эксплуатации. В особенности это стало актуальным после известного заявления Франка в январе 1940 г. о том, что, дескать, хватит разграблять генерал-губернаторство, оно, мол, само обязано вносить свою лепту в экономику рейха. 19 мая 1940 г. Франк приказал всем евреям Варшавы сосредоточиться в одном месте: дескать, от евреев одна только грязь да зараза и еще разложение для немецкой нации через насаждение черного рынка, подстегивавшего инфляцию. Но летом строительные работы по возведению стен гетто были приостановлены, и Франк уже подумал, не решили ли наверху отправить евреев куда-нибудь подальше, к примеру, на Мадагаскар. Но в октябре месяце работы возобновились. К моменту полного отделения гетто, а это произошло 16 ноября 1940 г., большинство евреев в городе оказалось в гетто, но и за его стенами их оставалось еще довольно много. Операция по вселению в гетто осуществлялась с ужасающей жестокостью. Эммануэль Рингельблюм писал:

На углу улиц Хлодной и Желязной евреев, не успевших снять шляпы перед немцами, заставляли брать в руки камни и приседать с ними на вытянутых руках до полного изнеможения. Пожилых людей заставляли отжиматься по нескольку раз. Они [то есть немцы] разрывали на мелкие клочки бумагу, разбрасывали эти клочки по грязной мостовой и потом приказывали людям ее собирать, кто мешкал — тех избивали. В польских кварталах евреям приказывали ложиться на асфальт, а потом немцы бодро шагали по ним. На улице Лешно один немецкий солдат скомандовал еврею ничком упасть на мостовую и целовать ее. Насилие волнами накатывалось на город, как будто в ответ на кивок свыше.

По мнению одного представителя германских властей, при создании гетто «использовались уже существующие стены, а улицы, окна, двери и промежутки между зданиями замуровывались. Стены, добавил он, «составляли 3 метра в высоту плюс один метр колючей проволоки поверх их. Охрана гетто осуществляется моторизованными патрулями и конной полицией». По всему периметру гетто разместились 15 контрольно-пропускных пунктов, на которых польская и немецкая полиция контролировала проход населения в обоих направлениях»[100].

В стенах гетто управление осуществлялось по уже опробованному в Лодзи образцу — по главе варшавского гетто стоял Еврейский совет, возглавляемый старейшиной, 65-летним инженером Адамом Черняковым, он же возглавлял и местную еврейскую общину. Почти все время отдавая работе, Черняков прилагал максимум усилий для того, чтобы добиться хоть каких-то уступок от немецких оккупационных властей, постоянно обращая их внимание на невыносимые условия жизни в гетто. Черняков был крайне негативно настроен к надменному и насквозь коррумпированному старейшине лодзинского гетто Румковскому («самовлюбленный и недалекий человек. Опасный человек, потому что втирает очки властям, утверждая, что, мол, все в его вотчине прекрасно»)[101]. Такая линия поведения Чернякова дважды оборачивалась для него арестом СС — в первый раз 4 ноября 1940 г. и повторно в апреле 1941 г. Невзирая на издевательства и даже пытки, он не отказался от попыток защитить интересы жителей гетто. Хотя и успехи на этом поприще были довольно скромными. Многие из обещаний, данных ему после длительных переговоров, так и оставались невыполненными. «Все мои усилия», писал он 1 ноября 1941 г., «идут прахом. Почти никаких положительных результатов».