Третий рейх на наркотиках

В результате мы имеем чрезвычайно запутанную историю, ориентироваться в которой сторонним людям чрезвычайно трудно, особенно если они не владеют немецким языком. При всей этой чрезмерной тщательности многие записи носят отрывочный характер, и при внимательном ознакомлении становится очевидным, что некоторые визиты врача остались незарегистрированными. Может быть, Морелль, который в прежние времена хранил свою профессиональную документацию в идеальном порядке, умышленно создав этот хаос и одновременно инсценировав полноту и точность материалов, хотел что-то скрыть? Может быть, он хотел сохранить тайну, неизвестную, кроме него, никому – возможно, даже его пациенту? Что же случилось между Гитлером и его личным врачом, когда в войне произошел роковой для Третьего рейха поворот?

Менталитет бункера

То, что в прошедшем году я чаще бывал в вашей Ставке, дало мне гораздо больше, нежели вы, мой фюрер, можете себе представить. Я приложил все старания, чтобы передать как можно большему числу людей всю полноту той духовной силы, которую вы вдохнули в меня.

Йозеф Геббельс[232]

Посредством традиционных понятий и моральных категорий осознать суть этого удивительного процесса не представляется возможным.

Перси Эрнст Шрамм[233]

Для того чтобы приблизиться к правде об употреблении Гитлером наркотических средств, нужно представить себе места, где Гитлер проводил бόльшую часть времени в период между летом 1941 года и осенью 1944 года. Поиск следов в Восточной Польше: подобно потерпевшим при посадке аварию бетонным космическим кораблям, высятся в наполненном светом Мазурских лесах руины гигантских бункеров. Они покрылись мхом, а на местами провалившихся крышах растут березы. Плиты изборождены трещинами, в которые вполне может протиснуться человек. Из раскрошившегося бетона торчат стальные прутья арматуры. Всюду расставлены желтые таблички с надписями на польском, немецком и английском: UWAGA!!! ACHTUNG!!! DANGER!!![234] Опасность обрушения. Но это не пугает многочисленных (почти тысяча в день) туристов со всей Европы, в основном молодежь, которые залезают в щели, снимают развалины на видео, делают селфи. Возникает впечатление, будто они что-то там ищут.

Летом 1941 года «Вольфшанце» выглядела совсем иначе. К этому времени крепость неподалеку от восточно-прусского городка Растенбург, окруженная минным полем шириной от 50 до 150 метров, была уже полностью готова к эксплуатации. Ее ядро составляли десять бункеров, задние части которых лежали под двухметровым слоем бетона; там находились спальные места. В передних, менее защищенных помещениях были оборудованы рабочие кабинеты. В центре располагалось огромное казино, напоминавшее уродливый деревенский трактир, где обитатели лагеря принимали пищу. На стене, позади грубого деревянного стола на 20 человек, висело красное полотнище со звездой – трофейное знамя советской воинской части. Гитлер прибыл сюда вечером 23 июня 1941 года, на следующий день после начала вторжения германских войск в пределы Советского Союза. Из «Вольфшанце» он намеревался руководить осуществлением плана «Барбаросса», успешное завершение которого, согласно расчетам, должно было произойти не позже чем через три месяца. Солдаты даже не получили зимнее обмундирование.

Вследствие этой явно завышенной оценки местоположение Ставки для управления войной с Россией было выбрано весьма опрометчиво. Предполагалось, что фюрер не задержится там надолго – точно так же, как было в случае со ставкой «Фельзеннест». Такое опрометчивое самомнение не могло остаться без последствий. Уже в первые дни стало ясно, что более неудачное место, чем этот участок заболоченной земли в окружении озер с застойной водой и трясин, найти в Европе было бы чрезвычайно трудно: дефицит свежего воздуха и света, частые туманы, полчища комаров, пропитанная нефтью почва. Один высокопоставленный чиновник писал своей жене: «Вряд ли существует более мрачное место. Сырой, холодный бункер, в котором мы страшно мерзнем из-за постоянно работающей вентиляционной установки. По этой причине мы плохо спим и просыпаемся утром с головной болью. Постельное белье и форма у нас все время влажные»[235].

«В бункере сыро, атмосфера нездоровая», – отмечал также и Морелль вскоре после своего приезда. Он поселился в разделенном на тесные комнатки бункере № 9. Под потолком непрерывно жужжал вентилятор, который, однако, не приносил свежести, а лишь гонял по помещениям затхлый, сырой воздух. «Держится идеальная температура для роста грибка. Мои сапоги покрылись плесенью, одежда пропитана влагой, дыхание затруднено, хлороз, бункерный психоз»[236].