Третий Шанс

– Всегда так было, и сейчас так, с поправкой на уровень техники, – проговорила Милена, не оборачиваясь к Коле. Она смотрела на офицеров, и у Коли вдруг опять кольнуло в груди. – Дай-ка подумать, – девушка сосредоточенно прищурилась. – Если бы каждый мой шаг контролировался всеми, кому надо и не надо, как бы я могла втайне от всех наведаться на дачу к старому другу? Я бы прилетела на таком транспорте, появление которого на даче старого друга не вызвало бы никаких подозрений. На чём-нибудь таком, что наведывается к этому дому с завидной регулярностью!

Ли Сы ухмыльнулся. А Коля насупился. Ну, чего она про регулярность! Ещё и на этих мордоворотов уставилась!

Нет, конечно, и Кельт, и Бриз, и Дельфин, с которыми успел пообщаться Коля, и этот новый Сканер, со своим пронизывающим взглядом, ему нравились. И, если честно, нравились до… до ревности! Не к Милене, то есть, не только в связи с ней, а вообще. Но вот кто-то из них… Нет-нет, Коля, стоп! Сказано же было: расстались. И хватит. Да какое там на хрен «хватит»! Коля сжал перила так, что побелели костяшки пальцев.

А Милена посмотрела на него, улыбнулась и легко провела ладонью по его плечу. И ничего не сказала. А у Ли Сы опять покраснели уши.

Когда-то давно Матвей Юрьевич любил летать. Пассажиром. Любил аэропорты, «дьюти-фри», разгон по бетонке и момент отрыва самолета от полосы. Любил проснуться, скажем, через три часа после взлёта, выпить коньячку и опять уснуть. Но потом перелётов стало совсем много, а транспортные средства становились всё скучнее, и романтика постепенно сошла на нет. И даже полёт на истребителе о прежней романтике не напомнил. А ведь просил же ребят, мол, давайте стремительно, как вы умеете, но они в ответ одно: «Гражданским не положено». В общем, опять было скучно.

На истребителе настоял Сканер. Даже не настоял – назначил. «Ваш пинг не должен появляться там, куда Вы желаете пропутешествовать инкогнито». Он ему: «Так мою физиономию всё равно со спутника разглядят». А Сканер: «Дача Иннокентия Аристарховича, помимо прочего, прикрыта системой оптического подавления, с высоты более пяти тысяч всё видится размытым». Ну что тут сделаешь, надо уступать профессионалам.

Иннокентий Аристархович наведался к Матвею Юрьевичу неделю назад. Не виделись они, почитай, уже полгода, ну, и засиделись до полуночи. Сначала к конторе помощника президента, а после отправились к нему домой пить чай, ну, и дальше что придётся. Говорили много и о разном. И о личном, и о рабочем, и так… И о прошлом, было что вспомнить, и о планах на будущее, но больше частью, конечно, о текущем.

Просьбу выправить документы для Николая Афанасьева Иннокентий Аристархович изложил, пока они ещё были трезвые. Ох, как Матвей Юрьевич поначалу вспылил! Этот старый самодовольный пень думает, что опять всех обманул, а на самом деле создал проблему посерьезней, чем решил! Но чем больше профессор рассказывал о сути эксперимента, тем более увлекательной и, если можно так выразиться, менее безнадёжной казалась ситуация.

Очевидно, что поначалу всё это представилось как банальное клонирование. А запрет на оное все государства мира соблюдали неукоснительно. Истории были известны случаи, когда созданных в одной стране клонов убивали разведки других стран, и никаких возражений против этого не заявлялось. Один раз при уничтожении клона погибли трое военных, и тоже без протестов обошлось. Такие вот правила установились. А тут – вот тебе на! Такой уважаемый человек, дважды Нобелевский лауреат, и такое отчудить!

Иннокентий Аристархович, конечно, подобного поворота событий и ожидал, поэтому, памятуя о внимательности и терпеливости своего старого друга, неспешно и доходчиво доказывал, что это совсем другое. «Это как раньше, помнишь, когда бумаги копировали? – объяснял он. – Укладываешь листочек в аппарат, тот считывает изображение и выдаёт копию. У нас же ситуация принципиально другая. Это как по нескольким фрагментам изображения воссоздать всю картину. Мы не делали копию Николая Афанасьева. У нас были лишь результаты сканирования мозга, образцы крови и тканей, и ещё видеозаписи. По ним мы восстановили тело и личность».

Матвей Юрьевич, конечно, возражал, но после третьего бокала коньяка уже не слишком горячо. А потом и вовсе согласился подумать, но прежде решил, по предложению Иннокентия Аристарховича, посмотреть на объект, так сказать, своими глазами.

И было тогда в их ночной беседе ещё что-то, что привлекло внимание помощника президента. Но близился рассвет, и он решил вернуться к этому «чему-то», когда в следующий раз свидится с профессором.

Ну вот, собственно, и свиделись.

На этой даче Матвей Юрьевич уже бывал, но давно, уже забылось. Иннокентий Аристархович предложил показать дом, и Матвей Юрьевич согласился.

– Но чуть погодя. Скоро. Наперво хотел бы с тобой один вопрос обсудить, пока не запамятовал. Есть где поговорить, чтобы между нами осталось?

Прошли в кабинет профессора, закрыли двери, уселись в кресла. Старые, без автоматического подстраивания.