Третий шеар Итериана

Глупый мальчишка. Неужели он не понимает, что будущее, которое он строит сейчас, совсем скоро станет прошлым? Как долго он сможет удерживать их? Хотя бы ее одну — сколько?

И удержит ли?

Но он счастлив. Впервые за все то время, что она его знает…

— Вам плохо? — ранний прохожий, мужчина средних лет, с обеспокоенным лицом спешит к ней, чтобы помочь подняться со ступеней закрытого на выходные казначейства, где она сидела, обнимая толстую колонну и слушая дрожь земли.

— Нет, — она улыбается почти искренне. Смахивает со щеки невольную слезинку. — Ничуть. Сегодня вообще на удивление хороший день, вы заметили?

Человек глядит на нее, как на сумасшедшую, что-то бормочет и, развернувшись, шагает дальше туда, куда и шел. А если бы задумался над ее словами, признал бы, что день, и правда, необычайно хорош…

Послушный альве металл налился теплом, щелкнул замок, открывая проход в пустующий номер.

Этьен почти не жил здесь. В последние дни появлялся лишь иногда, чтобы сменить одежду, и изредка наведывался к Генриху или кому-нибудь из стихийников. Всего за неделю отдалился от них, словно и не было этих девяти лет. Так и не удосужился сказать прямо то, что все и так уже поняли: в Итериане он не останется, а вне Дивного мира свита ему не нужна.

После прощального приема их дороги разойдутся.

Фернан, скорее всего, продолжит путешествия по людским мирам.

Эсея вернется в Энемис, туда, где скоро вырастут новые горы и опять зазвучат песни ветра. Когда-то Лили думала, что из сильфиды получится достойная шеари. Отчасти по этой причине и обратила внимание на прибившуюся к отряду сироту: решила, что у них с Этьеном найдется много общего. Почти не ошиблась. Они действительно сблизились, как могут сблизиться одиночки, и сдружились, как могут сдружиться те, кто уже не ищет друзей. Девочка будет скучать.

И Кеони придется непросто. В его возрасте крушение честолюбивых надежд видится концом всего. Вот он один из четырех в свите славного шеара, а вот — уже никто. Но он пройдет это испытание: вода мудра по своей сути, нужно лишь одолеть шумные пороги юности.

Альва поправила покрывало на кровати. Раздвинула шторы. Закрыла впопыхах оставленный нараспашку шкаф.

Вещи брошены, как и они. Вряд ли за ними вернутся, чтобы забрать в новый дом и в новую жизнь. За вещами, в смысле…

— А, это ты тут хозяйничаешь, — Фер заглянул в комнату и остановился на пороге. — Я надеялся, Этьен вернулся.

— И не надейся.

Флейм покачал головой.

— Оставила бы ты его в покое. Он давно не ребенок, имеет право сам решать, как ему жить. К тому же…

— Да?

— Пусть лучше думает о будущем, чем о прошлом.

— С этим трудно было бы спорить, выбери он себе другое будущее. Ты ведь узнал девчонку?

В том, что Фернан приглядывает за племянником, Лили не сомневалась.

— Узнал. Столь длительная привязанность заслуживает уважения.

— Она — человек.

— И что с того? Лучше иметь и потерять, чем не иметь вообще. Кому, как не тебе, это понимать?

Альва запнулась, с ходу не найдя, что возразить, и мужчина, воспользовавшись ее замешательством, вышел из номера.

Ну и пусть.

Все равно она не стала бы объяснять.

Да, счастье, даже мимолетное, но настоящее, стоит боли потерь. Только понимаешь это потом, после того, как от непрерывной муки сделаешься уже нечувствительным к любым страданиям, и жизнь, что своя, что чужая, утратит всякую ценность, когда заполненная горем душа, выворачиваясь раз за разом наизнанку, все-таки опустеет, и ты наконец-то сможешь плакать, чтобы омыть эту пустоту слезами, а после, не надеясь на будущее, заполнишь ее воспоминаниями о прошлом и неожиданно отогреешься теплом едва тлеющих углей.

Но настоящее счастье стоит этого.

Только настоящее. Не придуманное, не украденное обманом у судьбы…

Женщина прошла в ванную комнату, открыла кран и подставила руки под прозрачную струю. Вода, стекая с пальцев, уносила с собой горечь воспоминаний. Почти уже не болит, как и срощенные Моаной кости. Так, накатывает иногда.

Лили поправила волосы и улыбнулась пришедшей в голову мысли. Улыбка вышла кривая, нервная, но идея, за неимением других, показалась неплохой.

Кеони она нашла в его номере. Тритон дремал, лежа в ванне, и зрелище заслуживало того, чтобы остановиться ненадолго и полюбоваться переливами радужных плавников, мускулистой грудью, покрытой сверкающей сталью чешуи, и умиротворенным, бледным до голубизны лицом. С длинных черных волос юноши, словно отсчитывая время его отдыха, медленно падали на пол крупные тяжелые капли.

В такие минуты Эллилиатарренсаи жалела о том, что уже не помнит, как держать в пальцах кисть…

Изящные ноздри тритона затрепетали, ловя новый запах — едва уловимый аромат теплой земли, свежего дерева и терпких трав. Глаза распахнулись. Зрачки, сейчас по-змеиному вытянутые, тут же сузились от света. По губам скользнула полудетская смущенная улыбка.

— Я не помешала? — Лили присела на край ванны.

— Нет, я…

— Этот город слишком жаркий и пыльный для тебя, — кивнула она понимающе.

— Ужасное место, — согласился Кеони.

— Этьен так не думает, — решила сразу же перейти к делу альва. — Но ты-то лучше меня об этом знаешь.