Третий. Текущая вода

— Кровопийцы вы мои! — плакался он. — Гробокопатели, псюганы, канальи, шакалы, немытые рожи, гамнюки, жуки навозные, свинячьи потроха!!! Даю вам час на сборы! Тот, кто не явится вовремя, автоматически будет считаться дезертиром, а впоследствии расстрелян на корме соленым огурцом! Есть у вас еще один шанс, торопитесь, торопитесь! Вас ждет настоящее дело!!!

Со всех сторон на Берегу собирались напротив стоящего на рейде судна немытые рожи, псюганы, шакалы и свинячьи потроха. Кто на катере, кто на шлюпке, кто на украденном в портнадзоре спасательном круге, кто на дощечке, как Семен, а кто и просто вплавь стремились они к своему родному корыту, предчувствуя, чем пахнет на этот раз снятие с якоря.

Вскоре на шканцах собрался весь экипаж, замерев в благоговейном молчании, ожидая все проясняющей речи Чифа, которая не замедлила раздаться с верхнего мостика уже без помощи усиливающих речь приспособлений.

— Мы отчаливаем! Подошел срок настоящего испытания! До сего дня ваша жизнь была не жизнью, а бесконечным бесплодным ожиданием момента, когда вам подвалит настоящее счастье! Но вот наконец этот день настал! Рассыпайтесь по рабочим местам, переодевайтесь и набивайте побыстрей желудки. Вытаскивайте наверх рассыпчатую соль, выкатывайте и замачивайте дубовые пузатые бочки, точите о камень вострые ножи! Пошла красная рыба!!! Лихоманка вас забодай, бездельников и псюганов! Пошла красная рыба! Палубной команде по местам стоять, с якоря сниматься! Все на месте? Эгей, канальи! Пошла красная рыба!

Зачихал продуваемый воздухом главный двигатель, заскрежетала выбираемая якорь-цепь, завибрировала корма от вращения винта, торжествующий рык тифона разломил пополам вселенную, и, распустив усики по воде, судно стронулось с места и начало быстро набирать ход.

В тот день я закончил шить стаксель, белая эмаль на корпусе яхты подсыхала, внутренность кокпита была хорошо проолифлена: назавтра можно было начинать оплавывание яхты и испытание ее на ходовые и маневренные качества. Я приготовил заранее вырезанный трафарет и макнул тампон в ярко-красную краску. Ближе к корме по обоим бортам яхты «набил» по всем правилам «фамилию» — «Уильямс».

Яхту я начал строить через неделю после приезда к Николаю и за месяц сколотил вполне приличную лодочку — двухместный парусный швертбот. Зная основы постройки маломерных судов и владея столярным ремеслом, нетрудно построить даже первую яхту, а остальные с опытом будут получаться все лучше. Строить их я научился еще в мореходном училище, после того как уже поплавал на рыбачьих судах в Атлантике. Для того чтобы осваивать, а потом и полюбить море, нет ничего лучше небольшого парусного судна, без запаха бензина, без громыхающего мотора и вечной возни с карбюратором и зажиганием.

Нашелся неплохой столярный инструмент, нашлись эмали, дерево, брезент на парус, двадцатиметровый хлыст бамбука, который море выбрасывает во множестве и который пошел на стоячий такелаж. Правда, дерева на корпус не хватило, пришлось содрать несколько досок с временного сарая, оставленного строителями. Снасти сплели из капроновых кончиков, а вот дельные вещи, блоки с вертлюжками пришлось набирать из обыкновенного железа, ненужного хлама, запчастей к двигателям и котельным агрегатам. Пришлось поработать сверлом и напильником и приобщиться к литейному делу: корпуса блоков и другие детали отливали из алюминия в топке титана.

Николай догадывался, что швертбот я собираюсь подарить ему, но он не знал, что я собираюсь подарить ему нечто большее, чем швертбот, — я хотел подарить ему настоящее море, впечатление о котором навсегда западает в душу, когда видишь его с борта парусной лодки, не то что с ревущей лодки-дюральки. Мне хотелось, чтобы Николай, переступив через борт на мокрый песок берега, обернулся и посмотрел долгим взглядом на море, замечая, как в его душе укрепляется незнакомое чувство удивления и даже светлого испуга перед этой стихией, которая казалась ему до этого неодушевленной, казалась просто большим количеством воды.

Я не хотел, чтобы у Николая возникло чувство той самой «сопричастности» природе, когда зачумленный пылью и жарой горожанин выбирается из месива бетонных стен, асфальта и машин за город, на пикник с ночевкой; и который приберегает самые красивые слова для завтрашних гостей. Море значительнее таких слов и восторгов. Мне кажется, у Николая такого чувства не возникло бы, но не был я уверен и в том, что он испытал что-то похожее на то, что ожидал преподнести ему я. Хотя, черт его знает…