Третий звонок

– Нет, маленькая, годик ей.

Ну, думаю, сейчас про няньку начнет… и, не дожидаясь, сам ему:

– Трудно с дочкой. Жена еще учится, мать работает, я с утра до ночи вкалываю в театре, и кино, и концерты…

Он говорит:

– Конечно-конечно. Ну, вы молодые – справитесь. А мамаша ваша помогает?

– Помогает, но она очень-очень занята на работе.

Помолчали. Он зачем-то на повестку взглянул, потом в паспорт. Снова повертел его в руках, потом вернул мне.

– Так, стало быть, вы, товарищ Соколов, вот что… У вас как со временем? Выходные бывают?

– Да, по понедельникам, но я и тогда работаю…

– Ну что это вы все работаете-работаете… Ведь и отдыхать когда-то надо.

– Надо, – говорю, – но что поделаешь. – А сам думаю: «Что это он про няньку ничего не говорит…»

– Филипп Сергеевич! – почему-то раздраженно начал он. – Вы ко мне в следующий понедельник обязательно зайдите. Мы с вами продолжим разговор.

– Простите, а в чем, собственно, дело, товарищ капитан?

– Филипп Сергеевич… – улыбнулся он. – Нет, вы не беспокойтесь, все в порядке. Но вы, пожалуйста, в понедельник все-таки зайдите, в одиннадцать утра.

– Зайти могу, товарищ капитан, но для какой цели, позвольте узнать?

– Вот зайдете и узнаете. Ладно? Значит, я вас жду. Обязательно жду. Если надо, повестку пришлю…

Пришел я к нему в понедельник в одиннадцать утра. Сам знаешь, с милицией лучше не связываться, особенно когда у тебя нянька из Киева без прописки живет. А любопытство меня все-таки мучает: в чем дело? Словом, пришел я в четвертый кабинет. Там чин, а с ним рядом какой-то в штатском. Капитан мой из-за стола вышел навстречу. Протягивает руку, улыбается.

– Здравствуйте, Филипп Сергеевич. Как поживаете? Знакомьтесь, это – Петр Иванович, Филипп Сергеевич. Ну, я вас оставлю, у меня дела…

И смылся мой капитан за дверь. Петр Иванович за его стол сел. Напротив – я. Он на меня поглядывает. Я – на него. Молчим.

– Паспорт, – спрашиваю, – дать?

Улыбнулся.

– Нет, нет. Паспорта не надо. Ну, как вы живете, Филипп Сергеевич? Как работаете?

– Нормально живу, – отвечаю, – работаю.

– Работы много?

– Не жалуюсь.

– Это хорошо, когда много работы. Вы хорошо в театре играете.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент. Вы действительно хорошо играете. Вас публика любит. И в кино снимаетесь. Вы комсомолец?

– Да.

– У вас кто комсорг? Таня Виноградова?

– Да, она.

– О вас хорошо в театре отзываются. Мы наводили справки.

«И работаете хорошо, и все у вас хорошо, хорошо о вас отзываются…» Молчу, жду.

А на сердце, Мишка, веришь, уже словно тень легла… Молчим. Ну, долго, думаю, будем в молчанку играть? Как в детективах пишут…

– Как вы, наверное, догадались, Филипп Сергеевич, я из органов. Ну что вы побледнели? Разве у вас есть основание бледнеть?

– Нет, – отвечаю, – нет у меня оснований… А что, разве я побледнел?

– Побледнели, Филипп Сергеевич. Все-таки здорово во всех нас бериевское время засело… У вас ведь, Филипп Сергеевич, отец сидел при Берии?

– Да, сидел. И дед сидел.

– А дед за что?

– Ни за что. За то же, за что и отец в тридцать седьмом году. Дед погиб тогда, а отца выпустили перед войной. Он войну прошел. Потом опять посадили в сорок девятом. Потом реабилитировали.

– Вот видите, – говорит, – реабилитировали. Все-таки реабилитировали.

– А год назад он умер.

– От чего?

– От инфаркта миокарда.

– Да, – вздохнул Петр Иванович.

По виду он был старше меня лет на семь-восемь.

– Да, хорошо, Филипп Сергеевич, что мы с вами в другое время живем.

– Хорошо, – отвечаю.

– Так вот, Филипп Сергеевич, не скрою, хотел я с вами поближе познакомиться. Лично, так сказать, а то все на сцене или на экране. Вы, пожалуйста, тут мне распишитесь, что никому о нашем разговоре не расскажете.

– А что, собственно, рассказывать? – говорю. – Тут и рассказывать нечего.

– Это, конечно, так, Филипп Сергеевич, рассказывать действительно нечего, а все-таки распишитесь. Порядочек, как говорится, должен быть.

И уже бумажку сует, а там напечатано:

«Я, Филипп Сергеевич Соколов, обязуюсь не разглашать мой разговор с сотрудником КГБ, состоявшийся такого-то месяца 1957 года…»

Я расписался. А в башке: «Коготок увяз – всей птичке пропасть».

– Филипп Сергеевич, я откровенно вам скажу – вышестоящие товарищи вами интересуются, и они поручили для начала с вами познакомиться мне. Будем считать, что познакомились. А в дальнейшем я вам позвоню…

– На какой предмет, простите… Как вас по отчеству?

– Петр Иванович.

– Так на какой предмет они мною интересовались, Петр Иванович? Чем я для них, кроме того, что я в кино снимаюсь, интересен?

– Ну вот! Так уж вам все сразу и скажи. Я, может, и сам всего не знаю, зачем вы им понадобились. Но, стало быть, понадобились, раз вы здесь со мной сидите… Да что вы, Филипп Сергеевич, все нервничаете? Такой молодой и такой нервный. Так что я вам дам о себе знать. Обязательно дам.

Филипп налил по рюмке. Не дожидаясь меня, выпил, опять закурил и продолжал:

– Дал он мне о себе знать через две недели. Позвонил и назначил свидание.

– Где? На Лубянке? – не выдержал я.