Третий звонок

– По нашим параметрам достаточно для того, чтобы нормально жить. Остап Бендер… слышали о таком? Нет? Жаль. В тридцатых годах два писателя – Ильф и Петров – написали роман «Золотой теленок». Так вот, Бендер – герой этого смешного романа – мечтал о «мильоне» и добыл его, а потом не знал, что с ним делать в нашей стране, куда его применить…

– Как это? Не понимаю?

– Вы, наверное, многого не понимаете и никогда не поймете, Колетт. Ну что вы обижаетесь? Я и сам многого не понимаю и никогда не пойму. Я сам себя-то с трудом понимаю… Он, этот Остап, стал подпольным миллионером.

– Подпольным?!

– Скрытым. Он добыл этот миллион нечестным путем.

– Украл?

– Не украл, но считайте, что украл. Его голубой мечтой было уехать в Рио-де-Жанейро, ходить в белых брюках и танцевать танго под пальмами…

– Он уехал?

– Нет, конечно. Как бы он мог это сделать? Поэтому я к миллиону не стремлюсь. Ильф и Петров доказали, что у нас это ни к чему…

– Знаете, Филипп, а я танцевала танго в Рио-де-Жанейро – в белых брюках. Рио – красивый город…

– Лучше, чем Сочи? – сказал Филипп. – Не верю!

Они смеются и чокаются. Филипп:

– За Рио-де-Жанейро!

Она:

– За Сочи! Мне здесь тоже нравится, а шорты я больше не надену, чтобы не привлекать внимания и не смущать вас, Филипп…

– Напротив, плевать мне на них. Пусть смотрят и завидуют, что я за такой девушкой ухаживаю…

– А вы за мной ухаживаете?

– А что, разве не заметно?

Эпизод 14

Море. Плывут двое. Быстро плывут. Оба кролем. На равных плывут. Всерьез соревнуются. Пока чей-то окрик их не остановит. Мы видим мчащийся белый катер. В катере береговая охрана. Охранник по «матюгальнику» кричит:

– Вертайте назад! Немедленно! Вы – двое! Что, не слышите! Вертайте, вам говорят!

Филипп наконец услышал, остановился, поднял голову из воды. Колетт кролем разрезала воду, не сбавляя темпа… Катер подлетел к Филиппу и затормозил, едва не наехав на него. Охранник был зол:

– Ты шо, оглох? Почему нарушаешь?! – И опять в «матюгальник» орет: – Девушка! Девушка! В синей шапке! Остановитесь!

Девушка плыла дальше.

– Она что, в Турцию собралась?! – спросил охранник.

– В Рио-де-Жанейро! – сказал Филипп.

– В милицию охота? Вам известно, что за буи плавать нельзя! Там же ясно сказано: «За буи не заплывать!» Категорически не заплывать!

Колетт остановилась сама. Видимо, почувствовав, что Филипп уже давно отстал. Обернулась и увидела Филиппа и катер. Сидевший за штурвалом сказал «матюгальнику»:

– Сеня, это артист. Я вас узнал. Смотрю, карточка знакомая. Сеня, он вправду артист. Вы артист?

– Да.

– Артист, артист… Ну и что, что он артист. Порядок для всех один – за буи не заплывать… Утонуть хочете? А она тоже артистка? – Посмотрел в сторону плывущей Колетт.

Она спокойно плыла брассом и с интересом смотрела на происходящее.

– Нет, она чемпионка по плаванию, – сказал Филипп.

– Из какого общества? – спросил сидящий за штурвалом.

– Из капиталистического, – ответил Филипп.

Колетт рассмеялась. Охранник, видимо, потерял тер-пение.

– Что вы мне тут смехуечки разводите. Сейчас документы проверим. А впрочем, сигайте в катер оба. Сейчас документ проверим на берегу. Потонут, а потом отвечай за них. Пловцы сраные.

Катер мчался к берегу. На корме его Филипп и Колетт. Колетт в черном купальнике, обняв колени, подставила лицо солнцу и ветру, жмурилась. Филипп смотрел на нее. Охранник прикрикивал в «матюгальник»:

– За буи не заплывать! Вот вы там, гражданочка в полосатом купальнике! Вертайтесь! Да-да, я к вам обращаюсь. Да-да, вы, толстая, с подругой. К берегу, к берегу! Вам что, жизнь надоела? Утопнете.

– Говно не тонет, – отозвался штурвалыцик. – Это точно, что вы взаправду артист?

– Взаправду.

– А она?

– Она тоже. Из Чехословакии. Снимается со мной в совместном фильме.

– А чё вы мне про капитализм загибали? Нашли фраера…

– Это Филипп так, он любит шутить, – с акцентом сказала Колетт. – Я из Чехословакии артистка, – рассмеялась она…

– Артисты! Много у нас штуковин, каждый из нас Бетховен. Ну ладно, на первый раз. Но больше чтоб нарушений не было… артисты… Видите надпись?

Крупно: «За буи не заплывать!»

Эпизод 15

Летний театр в Сочи, поздний вечер.

Крупный план популярной артистки тех лет. Камера отъезжает. Это может быть Гурченко или стареющая Клавдия Шульженко. В этом случае за роялем Давид Ашкенази, аккомпанирующий в манере, присущей только ему…

В зале Колетт и Филипп. Мы поначалу их не видим. На фонограмме песня про «Пять минут» или другая – «шульженковская». Видим крупно загорелую мужскую руку и лежащую на подлокотнике изящную женскую. Микромизансцена банальна, как жизнь. Мужская рука осторожным движением касается женской кисти. Крупно: ее лицо, чуть удивленные глаза. Его лицо. Пальцы рук соединяются…

Зал аплодирует певице. Цветы. Поклоны… За фортепиано Ашкенази играет импровизацию на тему: «Джонни из э бой фор ми…»

Филипп, наклонившись к Колетт:

– У нас в девятнадцатом веке был такой поэт Фет. Его поэзию любил Толстой. У Фета есть строчки: «В моей руке – какое чудо! – твоя рука». Поэзию делает эта вставка – «какое чудо!» Понимаете? В моей руке твоя рука или «в моей руке – какое чудо! – твоя рука!».