Третий звонок

– Так точно, товарищ Соколов, я понял. Все у пакете. Я понял, что тебе они не нужны. Ладно, Филипп, не будем ссориться… «Солнце, воздух и вода нам полезней. Помогают нам всегда от всех болезней. Солнце, воздух и вода…» Деньги дать? Небось поистратился…

Эпизод 25

Вечер в ресторане «Приморская». Часов 11 вечера. Разгар веселья. Гуляет ресторан. Евреи, грузины, люди с Колымы и из Архангельска. Мелодии сменяют одна другую. «Сулико» и «Фрейлехс». Цыганочка сменяется модной песней «А я сердце свое потерял на широком приморском бульваре», которую поет певец и хором подхватывают за столиками ресторана. Эту песню повторяют неоднократно по заказу. Тут режиссеру (если наш сценарий кого-то заинтересует) и карты в руки. Эту сцену можно и нужно разработать подробно «со смаком»… Ретро конца 50-х.

За столиком Колетт и Филипп. На столе почти пустая бутылка коньяка, бутылка шампанского, остатки еды, фрукты. Колетт возбуждена, но до Филиппа ей далеко. Он еще не пьян, но чувствуется, что нервы его напряжены. Филипп обращается к официанту:

– Будьте любезны, принесите нам еще бутылку шампанского и, знаете что, мне холодную бутылку водки. Только очень холодную. Из морозильника, если можно, и маслины.

Колетт:

– Филипп, может, не надо водки?

– Нет, надо, Колетт. Очень вдруг захотелось водки. Именно водки. Будьте любезны, товарищ.

Официант уходит.

– Ты не волнуйся, Колетт, все будет «у пакете»…

– Что ты сказал? Прости, я не поняла.

– Я сказал, все будет о’кей! Не волнуйся. Ты можешь не пить. Никто тебя не насилует, а я выпью. Ты – шампань, а я ее – водяру русскую. Ну правда, не волнуйся, я крепкий мужик. Просто мне захотелось водки. Я в Англии пил «Смирновскую». Хорошая водка, но наша лучше.

– Тебе понравилось в Англии?

– Я ее не видел фактически. Я там работал. Играл. Фестиваль был очень ответственный. Алек Гиннесс играл, Крис Пламмер, Даглас Кемпбелл. А Гиннесс играл грандиозно! Знаешь, он меня видел и похвалил! Извини за хвастовство. Ты что, думаешь, у нас простая работенка? О, нет, это все непросто дается… Ну ладно, хрен с ней, с работой. Через три дня в Москву. Там она, работенка, о себе напомнит. Забудем. Давай выпьем за тебя, Колетт. Как это ни смешно, я здорово в тебя втюрился. Понимаешь?

– Что есть – «втюрился»?

– Втюрился – это значит втрескался, влип, втюрился, заклинился на тебе. Понимаешь? «Жил однажды капитан. Он объездил много стран…» Была такая популярная песенка до войны из фильма «Дети капитана Гранта». Мы в школе на уроках английского учили ее по-английски. Песенка советская, но учили мы ее на английском языке: «Уан зе ливд э кэптен брейв». Этот кэптен брейв однажды втюрился, втрескался в одну бабу – влюбился он, как мальчик, даже улыбаться перестал… Вот как я в тебя – ю андестенд ми? Дарлинг? Очень хорошая песенка. Ее теперь не поют. А жаль.

Филипп выпил. Колетт смотрела на него. Хорошо смотрела, без задних мыслей, смотрела и выпила с ним.

– Филипп, ты мне тоже нравишься, но ты сегодня много пьешь. Почему?

– Почему? Потому, что кончается на «у». Я тебе нравлюсь, говоришь. Это не то. Это все пока не то. «Но однажды капитан был в одной из дальних стран и влюбился, как простой мальчуган…» Хорошая была песенка… А впрочем, почему была? Джаст э момент!

Филипп идет к оркестру через толпу, которая окончила танцевать под «А я сердце свое потерял…» и аплодирует оркестру. Подходит к саксофонисту. О чем-то говорит с ним и протягивает деньги.

Официант принес бутылку запотевшей водки и маслины, поставил на стол, поклонился и ушел.

Филипп вернулся за столик.

– Сейчас вам готовят сюрприз, госпожа миссис Шварценбах.

Колетт:

– Мисс.

– А, мисс, тем лучше.

– Как церемонно. Господин Соколов. Что с тобой, Филипп?

– А как с вами прикажете говорить, госпожа Брунгильда? Я ведь абсолютно тебе не нравлюсь.

– Перестань. – Она положила свою руку на его, сжатую в кулак. Он поцеловал ее руку.

– Прости. Ну, давай за тебя, Колетт, за то, что ты такая. Такая… поразительная, пронзительная мисс.

– Ты тоже пора… пронзительный, – сказала она.

– Ты сама не знаешь, что ты говоришь, – сказал Филипп. – Если бы ты знала, что ты сейчас сказала. Но ты не понимаешь.

– Я плохо говорю по-русски?

– Нет, ты замечательно говоришь по-русски. Не в этом дело. Поразительная, пронзительная – это сильные слова. Ты поразительно пронзительная девушка!

– Ты тоже поразительный, только успокойся и не пей так много.

На эстраде саксофонист, наклонившись к микрофону, произнес:

– По просьбе московского гостя, популярного артиста кино Филиппа Соколова, исполняется песенка Дунаевского из кинофильма «Дети капитана Гранта».

В зале удивленные лица. Кто-то смеется.

– Почему они смеются? – спросила Колетт.

– Потому что они дураки, – ответил Филипп. – Потому что они потеряли детство. Они его потеряли на «широком приморском бульваре».

Оркестр заиграл «Капитана». Филипп пригласил Колетт. Они танцуют. На них смотрят. Больше никто не танцует. Только они. Затем выходят еще несколько пар.

– А почему они теперь не поют? – спрашивает Колетт.

– Слов не знают.

– А ты? Знаешь?