Тревожная ночь

На улице Джека со всех сторон обступала реклама. На каждом углу стояли сандвичмены, и Джек с завистью смотрел на этих счастливцев. Каждый сандвичмен чувствовал себя так, будто его втиснули в узкий шкаф. В сандвиче колбасу кладут так: снизу хлеб, сверху хлеб, а посередине колбаса. А сандвичмены были упакованы так: спереди плакат, сзади плакат, а посередине человек; торчат только башмаки да голова.

«Кино портит глаза», — сообщало в своей рекламе театральное общество.

«Пояс на брюках приводит к одышке!» — кричала фабрика подтяжек.

«Употребляйте больше свежих грибов», — предлагала компания загородных гостиниц.

На площади сорок сандвичменов шли в ряд. Каждый человек был одной только буквой. Буквы рассказывали о приезде знаменитого певца Милацо. И дальше, до самого дома, Джека преследовало имя Милацо. Оно было всюду: на крышах, на тротуарах, на облаках, на стенах домов, на спинах людей-сандвичменов.

…Милацо приехал утренним поездом. Он остановился в лучшей гостинице города, заняв несколько комнат первого этажа. Мимо его окон вереницей торопливо шли люди. Это служащие спешили в деловую часть города: открывались конторы и банки. В спешке прохожие не замечали слепого музыканта в синих очках. Он пиликал на скрипке под окнами гостиницы. Люди пробегали мимо, не бросая в черную шляпу нищего скрипача ни одной монеты. Но вот открылось одно из окон гостиницы в первом этаже. Знаменитый певец Милацо стоял и слушал игру нищего музыканта.

Нищий устал. Он положил скрипку и смычок перед собой на пустую шляпу. И в это время в раскрытом окне запел знаменитый актер.

Двое прохожих остановились.

— Милацо! — сказал один.

— Милацо!

— Милацо поет!

Потоки людей устремились к окнам гостиницы. Толпа захлестывала улицу, подступала вплотную к нищему. А он стоял, прижавшись к стене, и высоко — на вытянутых руках — держал скрипку, боясь, что ее раздавят. Так солдат поднимает ружье, переходя вброд реку.

Милацо пел.

Часть прохожих уходила, торопясь в свои конторы, новые люди прибывали. Те, кто был пониже, карабкались на столбы, влезали на крыши автомобилей.

Полисмены пытались сдержать толпу, но это не удавалось.

Толпа все сильнее и сильнее нажимала на слепого музыканта. Нищий стоял с поднятой скрипкой. По улице возле гостиницы остановилось движение пешеходов и автомобилей.

Милацо пел. Он очень долго тянул последнюю ноту и, закончив петь, бросил в толпу свою шляпу.

Через головы, держа ее над толпой, передавали шляпу из рук в руки. Шляпа тяжелела от монет, пучилась от бумажных денег.

Нищий стоял с поднятой скрипкой. По временам он открывал рот, как рыба, выброшенная на берег, и глотал воздух. Его больно прижали к стене.

Описав большой круг, шляпа вернулась к окнам гостиницы.

Один из зрителей, вскарабкавшись на плечи своего товарища, передал отяжелевшую шляпу синьору Милацо.

Низко поклонившись публике и перегнувшись через окно, Милацо отдал свою шляпу слепому музыканту. Большое фасадное окно гостиницы захлопнулось. Толпа стала растекаться. Загудели автомобили, пробивая себе дорогу.

…Нищий стоял и считал деньги, определяя достоинство монет на ощупь.

Из-под густых синих очков капали слезы. Слепой всхлипывал. Его фотографировали репортеры, а другие репортеры фотографировали, как его фотографируют.

Всю эту сцену наматывал в свой аппарат кинооператор. А нищий все стоял и считал деньги.

Оператор соскочил с крыши и снимал крупно: Лицо слепого музыканта.

Еще крупнее:

Руки, считающие деньги.

Еще крупнее:

Синие очки.

Совсем крупно:

Стодолларовый билет…

…Прошло немного времени. Из поперечных улиц выбежали, обгоняя один другого, мальчишки. Стараясь опередить друг друга, они подставляли ножки, опрокидывали соперников, как футболисты, ведущие мяч к воротам.

— Двадцать тысяч долларов слепому музыканту!

— Случай с Милацо!

— Нищий, ставший богачом!

— Актер-благотворитель!

— Милацо и слепой! — кричали мальчики.

Они обгоняли велосипедистов и автомобили. Они заглушали многоголосый шум улиц.

…Под фасадным окном гостиницы, где недавно бесновалась восторженная толпа, лежал обломок смычка.

И снова на улицах было много людей: кончался деловой день.

И снова на улице появились сандвичмены.

И снова мальчишки — продавцы газет — кричали:

— Вечерний выпуск!.. Вечерний выпуск!..

— Все билеты на первое выступление Милацо проданы!

— Мировой добряк Милацо даст еще три концерта?

— Небывалый успех американца, который заботится о бедняках!

Продавцы вечерних газет казались голосистее своих утренних товарищей. Вот почему в комнате суда, который помещался напротив гостиницы, секретарь захлопнул окно. Выкрики мальчишек мешали чтению приговора:

— Джек, безработный сандвичмен, оскорбил великого актера и благотворителя Милацо, потребовал с него стодолларовый билет, хотя он, Джек, получил уже десять долларов.

Джек утверждал, что администратор сеньора Милацо нанял его, выдал ему очки и скрипку для инсценировки сцены благотворительности, обещав уплатить за работу десять долларов.

Десять долларов Джек получил, но из выручки в его шляпе, которая составила двадцать тысяч долларов, он попросил оставить ему еще один стодолларовый билет.