Тревожное эхо пустыни

– Погрешность может быть выше. Труп уже «не свежий». Поэтому вашему клиенту нужно алиби на вечер и ночь с седьмого на восьмое апреля. Доказательства того, что он оставил машину, приехал домой на моноколесе (я не знаю, что это!) и остался в квартире до утра.

– Мы работаем над этим. Теперь что касается пирсинга. Вот фотография, сделанная 6 апреля. – Он выложил на стол распечатку. – На ней мой клиент в сережке в форме гантели. Именно она сейчас воткнута в его бровь.

– А можно взглянуть на ту, что с места преступления? – спросил Артур.

Пинжиев достал из ящика своего стола целлофановый пакетик с биркой. В нем маленький кинжал.

– Можно достать?

– Да, экспертиза уже проведена.

Артур вытряхнул сережку на ладонь. В длину – сантиметра полтора. Состоит из двух деталей: самого кинжала и ножен. Артур умилился, когда увидел эту серьгу на золотом базаре Шаржи. Искал сувениры друзьям и наткнулся взглядом на эту милую побрякушку. Выглядела она как настоящее боевое оружие Мальчика-с-пальчик. Острие втыкалось в прокол и входило в ножны. Так серьга застегивалась. Держалась крепко, выглядела красиво и необычно. Стоила недорого, поскольку была серебряной и лишь на рукоятке – позолоченной. Артур взял три, для себя и двух лучших друзей.

Он взялся за рукоятку кончиками пальцев и вынул кинжал из ножен.

– На них оставалась кровь? – Пинжиев кивнул. – Перед армией я первый раз снял эту сережку. После пришлось делать новую дырку – старая заросла. Я дважды терял ее, но находил. И вот он, третий раз. Опять нашлась, только не в самом удачном месте.

– И как она в это место попала?

– Ума не приложу. Давно ношу эту гантель. – Он ткнул пальцем в проколотую бровь. – А где твой кинжал, Коля?

Тот сделал вид, что не услышал.

– Ты рассказал товарищу следователю о нашей былой дружбе? О нашем братстве? Клятве не на мечах, но на кинжалах быть всегда вместе и помогать друг другу? А ты меня топишь…

– Мы давно не друзья.

– Да. А почему? Из-за чего поругались? Просветишь товарища следователя?

Николя умоляюще посмотрел на Артура. И тот сжалился над ним. Но отступать не стал, только притормозил:

– Я требую отстранить старшего опера Борисовского от расследования. Он испытывает ко мне личную неприязнь. Господа адвокаты, мы можем настаивать на этом?

– Безусловно, – ответили они в унисон.

– Прекрасно. Тогда займитесь всем. А мне больше сказать нечего. Пусть меня отведут обратно в обезьянник или отпустят домой.

И, бросив сережку в пакет, встал с пыточного стула.

Глава 6

Нога опять разболелась. Ей требовался отдых, но Абдула не давал его ей. Он хотел закончить деревянного зайчика. Основную работу он делал сидя, но все равно приходилось часто вставать и опираться на ногу. Он намеревался вымотать себя, чтобы крепко уснуть.

Время сиесты уже прошло, но в привычные часы он не смог прилечь. Бродил, как медведь-шатун, по дому, двору. Натыкался на вещи Хомы и то плакал, то молился за упокой его души, а ничего не помогало. Измучившись, взялся за пилу. Надеялся, труд отвлечет.

Когда зайчик стал похож на настоящего, Абдула облегченно выдохнул. Тяжело опустившись в кресло, а не на табурет, принялся шкурить фигуру.

– Абдула, ты где там? – послышался крик. – Я тебе самсы принесла горячей. С бараниной, как ты любишь.

– Тут я, – откликнулся он.

Через минуту увидел подругу Хомы Екатерину. Она была единственной женщиной, которую тот к себе близко подпускал. Работала она в дендрарии кассиром. Получала копейки, но не увольнялась. Любила парк так же сильно, как и Хома.

Катерина была беженкой из Абхазии. Дом, в котором она жила, разбомбили, родители погибли под обломками. Она, будучи молодой женщиной, смогла нелегально пересечь границу, пройдя по горам многие километры. Ее приютила мать Хомякова. Она же устроила на работу.

Девушка очень ей нравилась, и женщина мечтала свести ее с сыном. Но тот, дурило, женился на какой-то, прости господи, прошмандовке. Катерина тоже вскоре в брак вступила. Но быстро овдовела – супруг был уже немолодым. Его квартира досталась ей, и Катя смогла прочно встать на ноги. В сезон она сдавала комнату и огромную лоджию. Вырученных денег хватало на то, чтобы не голодать, работая за копейки кассиром. Через несколько лет Катя купила еще одну квартиру, теперь только для себя и… молодого любовника. Он снимал у нее лоджию до тех пор, пока мог платить. Потом стал ночевать на пляже. Он был художником, рисовал портреты курортников, но его гнали местные, как он их называл, мазилы. Один раз побили. Парень пришел к Кате за помощью – больше не к кому было. Она пожалела бедолагу, пустила на лоджию задарма. А поздней осенью в свою постель.