Тревожное небо

Теперь, в часы спокойного полета, мы думали о том, что творится внизу, под этими темными холмами холодного пара, укрывшими от наших взоров полыхающие в огне беспощадной войны деревни и села, поселки и города. Перед мысленным взором возникают жуткие картины виселиц, полузанесенные снегом трупы, пепелища с одиноко торчащими трубами печей, глазницы окон в стенах разрушенных городов… Как наяву — панорамы проходящих под нами ожесточеннейших сражений, где миллионы советских людей отбивают натиск бронированных полчищ фашистских головорезов.

… Судя по времени — под нами линия фронта. Так и есть: то тут, то там возникают в облаках светлые пятна — прожекторные лучи и разрывы пущенных наугад зенитных снарядов. Все это обычно, как в каждый боевой полет, и мало нас волнует.

Облака поднимаются выше. Забираемся выше и мы. Где-то над серединой Балтийского моря высотомер показывает уже 7500 метров. Время от времени задеваем вершины облаков.

Справа впереди в темных окнах облачной мути засверкали огни: юг Швеции. Живут же люди, как в доброе мирное время. А мы уже забыли, как выглядит ночью сверкающий миллионами огней большой город. Глядя теперь на проплывающие внизу большие и малые сплетения уличных огней нейтральной Швеции, снова и снова вспоминаем землю Родины, где темень ночей уже почти год зловеще озаряют всепожирающие пожары.

Вот уже и Норвегия. Я думаю о том, как могли допустить гордые потомки викингов, наследники и соотечественники Фритьофа Нансена, Генриха Ибсена и Эдварда Грига, что их неприступные скалистые берега немецко-фашистские палачи захватили всего лишь за несколько дней. Ведь даже маленькая Эстония несколько месяцев удерживала на своих разбросанных в море островах превосходившие силы врага…

Сквозь большой разрыв в облачном покрове виден огромный пожар. Пламя его, то утихая, то вздымаясь ввысь, высвечивает из темноты опушку леса и отражается багровым пятном на зеркальной глади вдающегося в берег извилистого фиорда.

— Фрицы жгут непокорных, — доносится чей-то голос в наушниках.

— Думаю, что наоборот, — непокорные жгут фрицев, — отвечаю я, желая от всей души, чтобы это было именно так.

Осталась позади и Норвегия. Далеко слева, на берегу Дании, ощупывает небо одинокий прожектор. Прямо по курсу, на темно-серой равнине Северного моря, появились огни.

— По курсу — корабли, — сообщает штурман.

— Обойдем справа, — решает командир.

Уже видны силуэты кораблей. Один… еще один… четвертый, пятый. Целый караван судов идет к берегам Норвегии. На клотиках мачт горят яркие огни. Фашисты. Чувствуют себя как дома.

— Отметьте координаты, курс, количество, — приказывает Асямов.

— Уже отметили, — отвечает Романов.

Погода улучшается. Впереди, далеко-далеко на горизонте начинают поблескивать огни маяков Англии.

Синоптики предсказали нам сильный встречный ветер. По договоренности с англичанами, нам полагалось садиться на рассвете. В соответствии с этим было рассчитано и время вылета. Но встречного ветра нет и мы оказались над шотландским берегом задолго до рассвета.

На аэродроме Тилинг, что под Данди, в тот ранний предутренний час не видно никаких признаков жизни. Немного южнее, вблизи Эдинбургского залива, виден ночной аэродром. То зажигаясь, то потухая, моргает там большой зеленый глаз посадочного прожектора, как-будто приглашая нас к себе.

— Может, попробуем, осторожно предлагаю я Асямову. Тот молча кивает головой и направляет корабль на этот зеленый глаз. Делаем круг, снижаемся и пролетаем низко над посадочной полосой. Она оказывается для нас явно короткой и Сергей дает полный газ моторам. Уходим снова вверх.

— Не получается, — говорит он, и мы начинаем крейсировать взад-вперед вдоль шотландского берега. Время от времени подлетаем к аэродрому под Данди и с нетерпением всматриваемся в него, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, говорящее о приготовлениях к нашему приему. Уже светает и мы с ужасом видим, что аэродром только еще строится! Взлетно-посадочная полоса вроде уже готова, но и на ней и по всему полю стоят и двигаются десятки катков, грейдеров и других дорожно-строительных машин. Становится совсем светло и, наконец-то, на одном конце полосы расстилают посадочное «Т». Не мешкая, заходим на посадку и приземляемся. Знали бы мы тогда, что для Сережи Асямова это — последняя посадка в его жизни…

В старой Англии

Встречающих было значительно больше, чем нужно. Каждый из них считал своим долгом махать нам флажком, руками и кричать что-то, непонятное для нас из-за шума моторов. Разобраться в этом хаосе указаний было просто невозможно и все их старания пропадали даром. Наконец по повязке на рукаве определяем в толпе встречающих дежурного офицера, и, оставляя всех остальных вне внимания, благополучно заруливаем на указанное место.

С удовольствием потягиваемся, сбрасываем с себя тесную сбрую парашютных ремней и сходим на землю. Тесным кольцом нас окружают встречающие и мы, с трудом удерживая улыбку, рассматриваем волосатые коленки и коротенькие клетчатые юбки шотландских офицеров…