Тревожное небо

Сережа Романов, точно выдерживая и курс, и скорость, усердно шуровал штурвалом и педалями. Когда я хотел было включить автопилот, он уговорил меня разрешить ему «еще немножко». Ну что ж, нравится — пусть ведет.

Время от времени, передавая управление мне, он открывал «фонарь» над головой и ловил в окуляр секстанта звезды. Саша Штепенко крутил ручки и верньеры радиохозяйства, вырывая из хаотического треска эфира нужные ему точки и тире, а то и веселую музыку. Радионавигация была его «коньком».

Отлично! Внизу — облака. Они надежно скрывали нас от ненужных любопытных глаз внизу. В редких просветах уже видны извилистые фиорды Норвегии. Нас окутывают густые сумерки и вскоре все тонет в ночной темноте. Только на севере еще тлеет вечерняя заря. Майские ночи коротки. Забираемся все выше и выше. 6000.. 7000… 8000 метров… Да, холодновато! Минус 48°. Как в Арктике. Возникает знакомое ощущение, будто нет на мне ни мехового комбинезона, ни унтов… одно лишь нижнее белье! Приходится включить электрообогрев.

Внизу резко оборвалась облачность.

— Остров Гогланд, — лаконично сообщил Штепенко. Начинается рассвет и вскоре впереди нас высовывается яркий краешек солнца. Такая погода нам совсем не кстати. С земли нас видно как на ладони. Но выручает ветер, который дует с запада, и путевая скорость — более 450 километров в час. Балтийское море остается позади. Под нами уже Рижский залив. И… к всеобщему удовольствию, затягивается пеленой облаков. Но радость наша коротка — поднимаясь все выше, яркое солнце вскоре рассеивает этот спасательный покров.

— Стрелки! Смотреть во всю! — предупреждаю я пушкарей и пулеметчиков.

— Есть, смотреть во всю, — отвечают те наперебой.

До линии фронта остается совсем немного, километров сто, минут двенадцать — пятнадцать полета.

— Сзади нас нагоняет истребитель, — докладывает густым басом из центральной башни пушкарь Кожин.

«Начинается», — думаю я с досадой и, нажав на штурвал, увеличиваю скорость. Если уж драться, то над своими. Дома и стены помогают.

— Не подпускать, открыть предупредительный огонь! — даю команду.

Тут же корабль охватывает дрожь — значит заработали пулеметы и пушки.

— Вот зар-р-раза, чуть не убил, — возмущается Штепенко, — шуганул мне прямо под пятку.

Я не сразу сообразил, под какую пятку. Позже выяснилось, что снаряд из пушки вражеского истребителя ударил под пятку антенной рамки радиокомпаса. Ну, это беда не так уж и велика. Прибавив еще скорость, проскакиваем через линию фронта. Вздыхаю с облегчением — летим над своими.

Глава 6 Правительственное задание

Вновь Англия

На следующее утро, после возвращения с Британских островов, как только я появился на аэродроме, меня вызвал к себе командир дивизии Лебедев.

— Как самочувствие? Отдохнул?

В уме я начал прикидывать, что же мне предстоит теперь, В большинстве случаев в дни боевой работы заинтересованность в самочувствии летчиков проявляли главным образом врачи.

— Все в самом лучшем виде, товарищ полковник.

— Это хорошо. Теперь подумайте, какой из самолетов вам больше подходит, ваш или тот, на котором вы вернулись и Англии?

— Тут и думать нечего, — поспешил я с ответом. — Конечно мой!

— Пусть будет так. Просмотрите и проверьте все как положено. Особенно внимательно — моторы… Если понадобится, сделайте пару контрольных полетов. Корабль должен быть готов к старту не позднее 4 мая.

Барабаня пальцами по столу, комдив, помолчав, добавил:

— На этот раз вам предстоит гораздо более напряженный и ответственный полет. Куда именно, об этом узнаете позже.

5 мая всех нас: меня, вновь назначенного к нам летчика Володю Обухова и обоих штурманов вызвали к командующему Авиацией дальнего действия (АДД) генерал-лейтенанту Голованову. Александра Евгеньевича Голованова летчики уважали и любили. Отличный летчик, проработавший много лет на линиях гражданской авиации Восточной Сибири и Севера, где условия в те годы были совсем нелегкие, он за несколько месяцев боевой работы сумел показать себя и умным, и вдумчивым организатором, умеющим не только разбираться и справедливо оценивать качества и возможности подчиненных, но и по-отечески заботиться о них.

Действия его в первые самые трудные месяцы вражеского вторжения были достойно оценены и в Ставке. Уже осенью первого года войны А. Е. Голованова назначили командиром 81-й авиадивизии, а по создании АДД — ее командующим, руководившим боевым применением сотен бомбардировщиков…

— Прошу, — коротко бросил адъютант, распахнув двери в кабинет Голованова.

Мы вошли. Внимательно выслушал он наш доклад о полете и те скупые сведения, которые нам сообщил посол о трагической гибели Асямова.

— А вы уверены, что гибель Асямова была случайной? — спросил он, по своему обыкновению медленно расхаживая по кабинету.

— Кто еще, кроме наших офицеров, находился на борту самолета?

— Кроме наших, на том же самолете погибло шестеро английских офицеров.

Генерал опустился в кресло и задумался. Через пару минут он энергично встал. Мы — тоже.