Тревожное торжество

– Пошел к черту, скотина! – зло выдала она. – Это мой ответ!

Аспенский замешкался, не ожидал отказа. Потянулась пауза, после которой он удивленно прохрипел:

– Ты отказываешься от Хавина? Сдаешь позиции? – Громко желчно ухмыльнулся. – Ты становишься старой клячей, Алла! – И он свирепо растянул губы, оскаливаясь. – Таких идиоток надо еще поискать. Таких дур – одна на весь город! Я кладу тебе в рот удачу, а ты выплевываешь! Ты – безмозглая! Пустое ведро! Не ценишь моих услуг!

Истровская часто яростно задышала в трубку. И разразилась короткой гневной дрожью в голосе:

– Плевала я на твои услуги! Я всего добиваюсь сама! – и отключила телефон.

Аспенского словно ушатом холодной воды окатило. Все получилось как никогда плохо.

36

Хавин шел на поправку. Результаты проверки, проведенной Кириллом и Светланой, выявили некоторые вопросы, которыми следовало заняться.

Адаевский сообщал о странном поведении Истровской. Ее непредсказуемость настораживала Анатолия. Даже после подписания договора она источала враждебность. Павел относил это на свой счет. Но ничего менять не собирался.

Аналолий пригласил на работу Андрея Печаева. Несмотря на натянутые отношения с ним. Все-таки опыт работы у того был хороший. Марина не сразу, но все же дала Андрею добро, бросив:

– Возможно, хватит бороться с ветряными мельницами.

Валентин решил подать на развод. Было ясно, что вся история их отношений с Юлией исчерпала себя. Затянувшийся разрыв превращался в утомительное противоборство. Оставаться в роли обиженного, мстящего мужа больше не хотел.

Родители восприняли это спокойно.

По случаю начала совместной работы над осуществлением проекта Анатолий объявил о пикнике на природе. Кроме главных участников набрал еще целый автобус молодежи.

37

Под солнцем щебетали птицы, теплый ветер покачивал листья деревьев, от реки тянуло свежестью. Легкой волной вода набегала на берег.

Участники пикника в легких одеждах для отдыха расположились у реки в тени деревьев. Расставляли столы, вытаскивали из автобуса снедь. Рядом – солнечная поляна, на ней разжигали мангалы для шашлыка. Машины стояли поодаль, у спуска к воде. На другом берегу – тянулись заросли кустарника.

Адаевский был в хорошем расположении духа. Его жена, Людмила, сновала среди тех, кто готовил застолье. Чета Аспенских, Печаевы и Истровская наблюдали за всеми со стороны. Сидели на раскладных стульчиках. Каждый сам по себе. Анатолий подошел к ним:

– Вы чего мрачные, как на похоронах?

Аспенский поморщился от сравнения, Алла недовольно фыркнула, Марина отвернулась.

– Из вас хоть кто-нибудь может улыбаться? – спросил Адаевский, вытаращив глаза. – Просто так. Лету. Реке. Костру.

– Мы улыбаемся, Анатолий. В душе, – отозвалась Вероника, грустно посмотрев на воду.

– У нее голова болит, – пояснил Константин, и стульчик под ним заскрипел.

Вероника опустила голову. Ей не хотелось видеть эти лица, казалось, все они осуждали ее за жизнь с Аспенским, и смотрели с жалостью.

Никто больше Адаевскому не ответил. Он потоптался молча, махнул рукой и отошел к мангалу.

Константин прошипел жене:

– Смени траурное выражение на лице! Противно смотреть!

– Погляди на себя, – парировала Вероника. – Разве у тебя лицо? Маска, – и грустно вздохнула. – Может, это и есть траур.

– Не мели чушь! – оборвал Константин, мрачно свел брови.

От мангала разнесся чей-то звонкий смех, и все повернули лица туда.

Веронике вспомнилась студенческая молодость, когда компанией выезжали на природу, разжигали костер и пели песни под гитару. Как жаль, что многого уже не вернешь. Не вернешь беззаботность, уверенность в себе, когда целая жизнь впереди и, кажется, что сможешь все. А теперь понимаешь, многие годы растрачены попусту и ничего не изменить. Женщина подняла глаза к солнцу, ей почудилось, что она увидела свое отражение. И оно расстроило ее.

Аспенский завозился на стульчике:

– Веселятся. Работы теперь всем хватит. А начинал-то проект я в одиночку. И хоть теперь от моего в нем осталось с гулькин нос, но толчком послужила моя инициатива.

Вероника вздохом приподняла красивую грудь. Константин криво усмехнулся:

– Не вздыхай. Твою работу я тоже ценю!

Женщина поперхнулась:

– Работу? Любая проститутка выполнила бы для тебя такую работу! – выдавила с дрожью в голосе.

Константин не согласился, еще сильнее придавил собой стульчик, глубже в землю вдавливая ножки:

– Любая проститутка, говоришь? Нет! Если бы это было так, я бы нанял проститутку! – Сделал длинную паузу. – Я оцениваю тебя выше.

После его слов Вероника содрогнулась:

– Тошнит от твоих оценок! Я тебе не вещь! Ты – ненормальный! А впрочем, – кивнула на Печаевых и Истровскую, – они тоже ненормальные. Посмотри, в ответ на веселье Адаевского – кислые гримасы. С такими физиономиями не начинают новые дела. Такие лики надевают на похоронах.

По лицу Константина мельком чиркнула мрачная ухмылка:

– Похороны предполагают наличие покойника. А его нет.

Женщина пожала плечами: