Тревожное торжество

Алла была права, Аспенского действительно брала за живое эта проверка. Он понимал ее суть. С приходом Адаевского его единовластие испарилось и, кажется, все шло к тому, чтобы поставить его под полный контроль. Возврата к прошлой жизни нет. Всегда его надежным тылом была Вероника, но она подвела. Предала с Хавиным. Тыл исчез. Все поменялось в семейной жизни и в бизнесе. Услуги Вероники стали не нужны. Однако сбить его с ног будет трудно. Константин по-прежнему оставался уверенным в себе. Был убежден, что никуда от него Вероника не денется. Он создал из нее послушную машину с известной репутацией и не верил, что Хавин остановит на ней свой выбор. Нет. Как все мужики, тот видит лишь красивую игрушку для постели. И не более.

От дочери тоже – ни слуху ни духу, Константин уже перестал думать о ней. Раз не бежит к отцу за помощью и не нуждается в муже, значит, не все так плохо у нее.

О Марине Печаевой тоже не думал. Расхлебать ее проблемы не удалось, впрочем, он и не старался, быстро понял безнадежность затеи.

Удивила и разозлила новость о том, что Истровская станет участником проекта. Женщины всегда для него были пустым местом. Он не сомневался, что от Аллы в крупном бизнесе будет один вред.

Аспенский был в кабинете. Наступил вечер, а проверке не видно конца. Двое представителей Хавина трудились без обеда. Возле них весь день крутились экономисты, бухгалтеры и юрист с документами для проверки.

Когда время перевалило за восемь часов вечера, Константин прошел в кабинет Адаевского. Но заговорил не о проверке, чтобы не показать беспокойство, а об Истровской:

– Где же эта дрянная бабенка, Алла? Пропала?

– Да нет. Звонила, – неопределенно ответил Анатолий, нескладно поднимаясь навстречу Аспенскому.

– Не одобряю ее участие.

– Но почему же?

– Не одобряю и все! – отрезал Константин.

Адаевский неопределенно пожал плечами. Прогнал кадык по горлу:

– Планы у Павла большие. Этот проект только часть его задумки. Скоро такое развернется – мало не покажется. И Алле придется крутиться, как волчку.

Аспенского такое объяснение не обрадовало. На душе заскребли кошки. Все складывалось как нельзя хуже для него. Он привык быть одиноким волком, а тут, похоже, одинокого волка загоняют под красные флажки. Выйти за пределы флажков, раскидать осатаневших псов и уйти, оставляя пятна крови позади себя, мог только матерый зверь. Стало быть, раз он уже почуял, что его погнали под флажки, он должен стать этим матерым волком.

На мгновение вспомнились Печаевы, как бы самому не оказаться в их положении. Требовалось предпринимать меры для собственной защиты. Он всегда чувствовал себя мощным и сильным, твердо стоящим на ногах, способным вершить судьбы других людей, но сейчас это чувство могло подвести. Настала пора осторожности.

Его мысли перебил Анатолий:

– Не мешало бы тебе помириться с Истровской. Работать вместе придется.

– Помириться? – переспросил Константин. Он знал, что на Аллу действовал, как красная тряпка на зверя. Но, возможно, сейчас это именно то, что ему нужно. Хорошо было бы расстроить договоренности Адаевского с Истровской. Это стало бы одной из мер собственной защиты. Выбросить на обочину Аллу и самому взять в руки организацию торговой сети, такой шаг укрепил бы его собственные позиции. Аспенский загнал в уголки губ короткую усмешку. – У нее семь пятниц на неделе. Особенно с нею хорошо мириться, когда она утром не с той ноги поднимется. Взбалмошная дура! Наплачется с нею Хавин, впрочем, и мы тоже. Она еще устроит не один фейерверк.

– Увидим, – отозвался Анатолий.

– То, что ты собираешься увидеть, я уже насмотрелся. Хотя твою идею о примирении с нею я отбрасывать не стану. Последнее время я только и делаю, что со всеми мирюсь. – Константин ухмыльнулся и вышел из кабинета. Теперь был повод сыграть с Истровской роль красной тряпки.

Войдя в свой кабинет, Аспенский позвонил Алле. Она не ответила. Пришлось перезвонить несколько раз, прежде чем прозвучал ее нервный выкрик:

– Ну чего тебе?

– Не ори, я не глухой! – рыкнул Константин. – Звоню по просьбе Адаевского. Он советует нам помириться. Хотя я не ругался с тобой. Может, ты со мной поругалась?

Алла сочла слова Аспенского за издевательство, а он едко продолжил:

– Теперь нам с тобой вместе работать. Каждый день видеться станем. Так приятно. Будешь у меня совета спрашивать. Буду давать. Люблю учить старых дур. Придется слушаться меня. А как же иначе? Это бизнес, а не игра в куколки. Теперь советую подписать контракт и мигом ко мне на стажировку. – Константин знал, как Алла в штыки принимает его советы. И надеялся, что сейчас произойдет то же самое. – Выпьем мировую, и вспомним молодость, кровать-то у меня широкая. Я помню, какие фортели ты умеешь в ней вытворять. Буду ждать.