Тревожное торжество

– За то, что ты – мужик. Все вы из одной колоды. Крапленые, как карты. – Она резко поднялась с места. – Все! Я пошла! – Шагнула к двери.

– Может, останешься до утра? Ночь же, – предложил Адаевский.

– У тебя жена под боком, мне от тебя ночью никакого проку, – усмехнулась Истровская.

Адаевский прогнал кадык по горлу:

– Ну, как знаешь, – и направился следом за Аллой. На душе у него было хорошо: договор был подписан.

Во дворе, перед домом, горели фонари. Истровская быстро пронеслась к воротам. На секунду задержалась у них, щелкнула щеколдой, не оглядываясь, хлопнула калиткой. За забором села в машину и через пару минут отъехала.

Адаевский закрыл калитку и вернулся в дом.

Надежды Аспенского на то, что его звонок Алле удержит ее от подписания контракта, не оправдались. Он был взбешен неудачей. Но не показал вида. Ощущение, что кольцо вокруг него сжимается, беспокоило. Пропадала уверенность в себе, прежде такого не было, как будто под ногами плыла земля. Все шло комом.

Он снова набрал номер телефона Истровской, и опять долго ждал, когда она возьмет трубку, цедя сквозь зубы:

– Не хочешь со мной говорить, дрянь, ничего, придется, никуда не денешься.

Наконец Алла раздраженно ответила:

– Я тебе говорила, чтобы ты больше не звонил мне!

– Не визжи, дура, как свинья, – оборвал он, зная, что эта фраза приведет Истровскую в ярость.

– Ты сам свинья! – взорвалась Алла.

Аспенский всегда умел ставить женщин на то место, которое сам отводил им. Но вот с Аллой получалось плохо. Она была неуправляема.

– Поздравляю тебя, – выдавил с хрипотцой, сдерживая злость. – Я знал, ты именно так сделаешь. Ну что, порадуемся вместе?

– Пошел к черту со своей радостью! – визгнула Алла.

– Стелешься перед Адаевским, – голос Константина был жестким. – Думаешь, поможет тебе захомутать Хавина. Дура, сунь голову под холодную воду! Работать придется со мной! – Аспенский хотел довести Аллу до истерики, до умопомрачения, распалить, чтобы она начала делать необдуманные шаги, чтобы вцепилась в горло Анатолию за то, что уговорил подписать контракт. И чтобы в результате Адаевский бежал от партнерства с Аллой, как от чумы.

Истровская чувствовала, что звонил Аспенский не только затем, чтобы вывести ее из себя, а потому не бросала трубку, и ждала, что он скажет еще. И услыхала:

– Вляпалась ты! Вижу, без моей помощи тебе не обойтись.

Алла представила желчное выражение на лице Константина и заскрипела зубами:

– От тебя принимать помощь все равно что запустить змеиное жало себе под кожу!

– Змеиный яд – это лекарство, если правильно дозировать! – резко отсек Аспенский. Ему приходилось ловчить за спиной Адаевского, и от этого его коробило. Было противно. Но еще противнее заниматься выкрутасами с Истровской. И он выдал напрямик: – Предлагаю сделку: я отдаю тебе Хавина, а ты отказываешься от контракта!

– Что-то я перестаю тебя понимать, – протянула Алла. – Ты что, против моего участия в проекте? А совсем недавно разводил другую бодягу. – Она недобро усмехнулась. – И что значит ты отдаешь? Ты – мелкая сошка в сравнении с ним. Собираешься прыгнуть выше головы? Не получится, Константин. Тебя уже Хавин взял за жабры и скоро сожрет. И я этому очень рада. – Она засмеялась. – Но сначала хотелось бы услышать, как ты собираешься исполнить обещание.

Аспенский нахмурил брови и высек, словно зубилом по металлу:

– Я уберу с твоей дороги Веронику.

Истровская часто задышала, решила, Аспенский крутит ей мозги, хочет обвести вокруг пальца. Ведь в этом клубке Веронику, похоже, подсидела Юлия. А о дочери Константин – ни слова. Хотя наверняка был в курсе, где она сейчас. Это возмутило Аллу. Она едва не сорвалась и не понесла Аспенского по кочкам. Но быстро сообразила, не стоит теперь раскрываться, что ей известно больше, чем он предполагает. Придет момент, когда она огорошит и воспользуется своим преимуществом.

Вообще-то у Истровской кое-что не связывалось в голове. Странная картина получалась. Валентин сообщил, что Хавин сделал предложение Юлии. Определенно Аспенский должен знать об этом, возможно, это часть его игры, чтобы стать тестем Павла. Стало быть, должен воз тащить в одном направлении с Хавиным. А получалось что-то не то. Павел предложил сотрудничество, а Константин намеревается его разрушить. Где же логика? Алла терялась. Червоточину искала в двоих сразу. Она заблуждалась и от этого все ставила с ног на голову. Желание уничтожить Константина и Павла только росло. Истровская вела свою игру:

– Почему ты думаешь, что я соглашусь и упущу хорошие деньги? – спросила, не желая уступать Аспенскому.

– Хорошие деньги пока лишь на бумаге, – усмехнулся Константин, – чтобы их живые пощупать, надо не один пуд соли съесть!

– И ты, конечно, уверен, что я не способна на это, – голос Аллы зазвенел.

Аспенский понял, что наступил на самолюбие Истровской, хотя он всегда думал, что у женщин, подобных ей, самолюбия просто быть не может. Есть животный инстинкт, и он преобладает над всеми чувствами:

– Это не кувыркание в постели, Алла, – отрубил Константин. – Здесь нужен другой талант.