Тревожные люди

Эстель скорбно поджала тонкие губы, и ответ едва пробился наружу:

– Нет.

Глава 56

ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ

Дата: 30 декабря

Имя свидетеля: Леннарт

Джек: Давайте убедимся, что я вас правильно понял. Вы были на показе не как покупатель, вас наняла Анна-Лена, чтобы сорвать сделку?

Леннарт: Так точно. Леннарт-Без-Границ, это я. Хотите мою визитку? Я также устраиваю мальчишники – например, если жених увел вашу девушку.

Джек: Значит, это ваша работа? Мешать на показах квартир?

Леннарт: Нет, по профессии я актер. Сейчас у меня некоторый дефицит с ролями. Но когда-то я играл в «Купце в Венеции» в местном театре.

Джек: В Венеции?

Леннарт: Нет, нет – в местном театре!

Джек: Я только хотел сказать, что пьеса называется «Венецианский купец», а не «Купец в Венеции». Но это не имеет значения. Расскажите что-нибудь еще о злоумышленнике.

Леннарт: Я и так уже рассказал все, что помню.

Джек: Хорошо. Но, к сожалению, я вынужден задержать вас еще ненадолго – возможно, появятся новые вопросы.

Леннарт: Без проблем!

Джек: Ах да, вот что. Что там произошло с салютом?

Леннарт: Что?

Джек: Зачем преступнику понадобился салют?

Леннарт: А что такого?

Джек: Нечасто преступник выдвигает требование устроить салют, чтобы выпустить заложников. Нормальные люди требуют деньги.

Леннарт: Вы меня, конечно, извините, но нормальные люди вообще заложников не берут.

Джек: Это правда, но вам не кажется, что салют – это странное требование? Это было последним условием преступника перед тем, как вас выпустили.

Леннарт: Не знаю. На дворе Новый год. Все любят салют.

Джек: Кроме владельцев собак.

Леннарт: О!

Джек: В каком смысле?

Леннарт: Просто удивился. Я думал, полицейские любят собак.

Джек: Я не говорил, что не люблю собак!

Леннарт: Обычно говорят, что собаки не любят салют. А вы сказали «владельцы собак».

Джек: Я не большой любитель животных.

Леннарт: Простите. Профдеформация. С моей работой начинаешь видеть людей насквозь.

Джек: Так вы актер?

Леннарт: Нет, я про другое. А что остальные, они до сих пор в участке?

Джек: Вы о ком?

Леннарт: Остальные заложники.

Джек: Вы имеете в виду кого-то конкретного?

Леннарт: Например, Зару.

Джек: Например?

Леннарт: Не надо на меня смотреть так, будто я сказал что-то неприличное. Что, уже и спросить нельзя?

Джек: Да, Зара здесь. А что?

Леннарт: Да так. Просто спросил. Иногда встречаются интересные люди, а Зара одна из тех, кто для меня остался загадкой. Я уж и так и сяк пытался ее понять, но ничего не вышло. Почему вы смеетесь?

Джек: Я не смеюсь.

Леннарт: Смеетесь!

Джек: Извините, я не хотел. Просто мой отец говорит то же самое.

Леннарт: Что?

Джек: Что мужчины женятся на тех женщинах, которых они не понимают. Чтобы потом всю жизнь их разгадывать.

Глава 57

«Смерть, смерть, смерть», – думала Эстель, сидя в гардеробной. Однажды, много лет назад, она прочитала, что ее любимая писательница имела привычку начинать телефонный разговор такими словами: «Смерть, смерть, смерть». И только после этого переходить к следующей теме. В определенном возрасте все телефонные разговоры вертятся не вокруг жизни, а вокруг того, другого. Теперь Эстель знала почему. Та же писательница заметила: «Жизнь надо прожить так, чтобы со смертью сложились дружеские отношения», но Эстель было этого не понять. В свое время, когда она читала сказки детям перед сном, ей вспоминался Питер Пэн, говоривший: «Смерть – великое приключение». Возможно, для того, кто умирает, это и так, но не для того, кто остается. Ей остались лишь тысячи рассветов и жизнь в красивой тюрьме. Щеки ее дрожали, напоминая о том, как она стара; тонкая кожа колыхалась от каждого ветерка, который остальные даже не замечали. Эстель ничего не имела против старости, если бы не одиночество. Когда они повстречались с Кнутом, между ними не было пылкой влюбленности, ничего того, о чем пишут в романах: их история была историей детей, нашедших друг в друге отличного товарища для игр. Когда Кнут прикасался к Эстель, даже когда дотрагивался до ее сокровенных глубин, ей казалось, будто они лазают по деревьям или прыгают с причала. Больше всего ей не хватало его смеха – за завтраком Кнут смеялся так, что изо рта в разные стороны прыскали кусочки яйца всмятку. С возрастом, когда у него появилась вставная челюсть, это стало еще смешнее.

– Кнут умер. – Эстель впервые произнесла это вслух и громко сглотнула.

Наступила тишина. Юлия смотрела в пол. Анна-Лена собралась что-то сказать, но вместо этого наклонилась к Эстель и тихонько ткнула ее в плечо бутылкой. Эстель взяла бутылку и, прежде чем вернуть, сделала два основательных глотка и сказала, словно самой себе: