Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Я не вернула его. Но продолжала надеяться, что он вернется к роли бойфренда из средней школы, когда можно было лежать в обнимку в тесной комнатке, спрятавшись вдвоем от всего мира. Но он уже стал мальчиком из колледжа, который хотел жить с открытыми нараспашку дверьми и окнами. Несколько недель спустя я убирала его комнату словно мамочка. Отмыла миски с застывшими остатками хлопьев. Перебрала и выкинула раздавленные жестянки из-под пива, по которым ползали муравьи. Нашла две пустые обертки от презервативов у него под подушкой – на одну больше, чем мы когда-либо использовали. И сказала себе: кто-то просто занимал его кровать, пока его не было в комнате. Ночки в общежитии были дикими, так что это вполне было возможно. Возможно, презерватив упал с кровати его соседа. Какой же я была идиоткой! Человек способен изобрести любую глупость и поверить в нее, чтобы сбежать от неприятной истины.

Несколько ночей спустя я снова тусовалась в рекреации Майлзовой общаги, но на этот раз я была не единственной представительницей слабого пола. Симпатичная рыжеволосая девчонка делилась своими идеями насчет теории струн[44]. Девчонка в армейских ботинках и мотоциклетной куртке. Она была из Венесуэлы. Она произнесла это с южным акцентом – Ве-нес-эээээл-ла – словно намазывала масло на ломоть хлеба.

Я сделала большой глоток вина. Мне было плевать. Я устала считать калории, следить за каждым глотком и куском, пытаясь сбросить три кило ради парня, которому это было абсолютно по барабану. Поэтому я пила стакан за стаканом, пока сидела на низком пуфе, и в итоге напилась так, что видела нас всех словно из далекого космоса.

Я смогла увидеть, что мы с Майлзом не будем вместе, и это было хорошо. Видела, что я не была единственной для него. На самом деле его жизнь была богата женщинами – умными, интересными женщинами, которым на самом деле нравился «Звездный путь». Эти женщины не красили каждое утро глаза, возможно, даже не брили подмышки, но он все равно западал на них – так же, как запал на ту девчонку в армейских ботинках, которая даже не была худой. Она была сквернословящей через слово толстушкой, но он запал на нее, потому что она была оригинальной. Была собой. Являлась чем-то отличающимся от стандартной красотки. Она бы курила травку вместе с ним в полутемной комнате, пока я стояла перед увеличительным зеркалом, пытаясь ровно нанести глиттер на веки.

Я попрощалась и вышла из комнаты. К тому времени, как я подошла к своему общежитию, вино сделало свое дело. Я упала в кусты у главного входа и потратила не одну минуту, пытаясь найти дверь.

Последнее, что я помню – это Анна, спускающаяся в ярко освещенный холл общежития, словно светлый ангел. Она держала мои волосы, пока меня тошнило, а после переодела в уютную мешковатую футболку, словно ребенка запеленала.

Спасибо, Анна. Прости, Анна. Я люблю тебя, Анна.

– Все в порядке, – сказала она нежным шепотом. – Ты в порядке.

В те годы я стала зависимой от друзей – даже в самых простых вещах. Когда мы вчера вернулись домой? Ты не знаешь, что случилось с моими джинсами? Почему в моей постели лежит сосиска в тесте?

Со временем все стало хуже – я спрашивала, но уже знала ответ. «Вчера вечером было так классно. Как назывался тот бар?». Люди пересказывали мне мои выходки, и если я молчала и смеялась в правильных местах, то зачастую могла восстановить свое поведение.

Я помню ту ночь. После того как потеряла сознание. Я сижу на постели и улыбаюсь так, что глаза превратились в две щелочки и почти исчезли с лица. Это я знаю точно, потому что Анна сфотографировала меня в этот момент. Мы старались задокументировать каждый момент, чтобы отметить, как здорово живем. Но эту фотографию я не повесила над рабочим столом. Позже она рассказала мне, что я страшно кричала. До меня нельзя было достучаться. Во мне словно распахнулась дверь в бездну, и она понятия не имела, как ее закрыть. Я повторяла одно и то же, раз за разом. Никто никогда не полюбит меня. Никто никогда не полюбит меня.

Когда Анна рассказала мне о случившемся, я была потрясена до глубины души. И я не была уверена, что взволновало меня сильнее: то, что я снова потеряла сознание или то, что когда самая глубокая и истинная часть меня была открыта нараспашку, единственной вещью, которая нашлась там, была потребность в любви.

Мужская одежда