Три апельсина (Итальянские народные сказки)

      — Скажи, мастер, — спросил он в первый день, — как изваять статую, чтобы она была прекрасной?

      — Очень просто! — засмеялся Фабиано. — И очень трудно. Я отвечу тебе словами величайшего из мастеров — словами самого Микеланджело. Возьми глыбу мрамора и отсеки от неё всё ненужное. 

       Флорио много думал над этим советом, а ещё больше трудился. 

      Прошёл год, второй и третий. Как-то Фабиано, поздно вечером вернувшись с шумного карнавала, заглянул в свою мастерскую. В дальнем углу горела одинокая свеча. При её свете работал Флорио. Фабиано неслышно подошёл сзади и замер восхищенный, так прекрасно было изваяние, вышедшее из-под резца юноши. Фабиано с горечью подумал, что ученик опередил его. Восхищение сменилось завистью, потом страхом. Он словно слышал, как повсюду говорят о Флорио, а о нём, Фабиано, молчат. Весёлая карнавальная маска выпала у него из рук. Флорио вздрогнул и обернулся. Увидев Фабиано, он поклонился и сказал: 

      — Взгляните, мастер! Достиг ли я чего-нибудь? 

      — Что ж, работа неплоха, — ответил небрежно Фабиано. — Ты не напрасно трудился. Но доверься моей опытности. На творения безвестного художника, как бы хороши они ни были, никто и смотреть не захочет. Толпа поклоняется громким именам. Но я помогу тебе. Я согласен вырезать своё имя на пьедестале статуи. Я сделаю больше: я уплачу тебе за неё сто флоринов, хотя никакой прорицатель не скажет, выручу ли я даже десятую часть этого. 

      — Спасибо, учитель! — воскликнул простодушно Флорио. — Как вы добры ко мне! Лучшая для меня награда, что мою статую увидят люди и, может, она принесёт кому-нибудь радость. 

      — Если ты будешь работать не хуже, я, пожалуй, соглашусь поставить своё имя и на других статуях. И за каждую из них я буду щедро платить тебе по сто флоринов. Но помни, никто не должен знать о нашем договоре. 

      — Клянусь своим резцом, — ответил юноша, — из моих уст никто об Этом не услышит. 

      Вот почему Флорио оставался нищим и безвестным, а слава Фабиано засияла новым ярким светом. 

      У Флорио был друг — молодой поэт Симоне. Хотя один работал резцом, а второй сплетал слова в причудливые узоры стихов, мыслями они были близки, как кровные братья. Долгие часы они проводили вместе, гуляя в окрестностях Флоренции. Симоне часто читал свои стихи и стихи иных поэтов, Флорио же всегда говорил о творениях других мастеров и никогда о своих. И Симоне не раз спрашивал себя, почему Флорио, который, как чуткая струна отзывается на прекрасное, прозябает в подмастерьях и сам, как видно, ничего не создаёт. Удивлялся он и другому. 

      — Во имя Вакха — бога веселья, объясни мне, как этот придворный блюдолиз Фабиано может извлекать из мрамора полные жизни и мысли статуи! Говорю тебе, Флорио, тут кроется какая-то тайна. 

      Флорио только грустно улыбался в ответ. 

      Но однажды случилось так. Флорио условился встретиться с Симоне, но тот не пришёл в назначенный час. А Симоне как раз сочинил новый сонет и непременно хотел прочесть его другу. И вот, недолго думая, Симоне отправился в мастерскую Фабиано. Однако двери мастерской были заперты. Тогда Симоне вспомнил о том, что как будто в доме есть ещё и второй ход, для слуг. Он прошёл во внутренний дворик с фонтаном, поднялся по узкой лестнице на галерею и через кухню вошёл в дом. Навстречу ему не попалось ни одной живой души, да и в мастерской было пусто. И всё же Симоне чувствовал, что в доме кто-то есть. Пройдя множество комнат и коридоров, он вошёл в пристройку, находившуюся в самом отдалённом углу здания. 

      Наконец Симоне разгадал тайну Флорио и Фабиано. 

      Флорио стоял перед статуей. Она, казалось, была уже закончена. Но Флорио снова и снова касался резцом белого камня. И каждый раз Симоне поражался необходимости прочерченной линии. Статуя изображала девушку, почти девочку, смотрящуюся в зеркало. Её лицо, руки, плечи — всё говорило о том, что она предчувствует счастье, сама ещё не зная, каким будет это счастье. Статуя не была похожа ни на одно творение, когда-либо виденное Симоне, и в то же время она была будто родной сестрой всех тех статуй, которые принесли настоящую славу Фабиано и на которых стояло его имя. 

      — Теперь я знаю правду! — воскликнул Симоне. — Какой же он негодяй! 

      Флорио оглянулся и побледнел. 

      — Молю тебя, молчи, если ты не хочешь сделать меня бесчестным человеком. Я поклялся ему свято соблюдать договор. 

      — Но ведь ты мне ничего не говорил. Я увидел сам, — возразил Симоне. 

      — Фабиано этому никогда не поверит, — покачал головой Флорио. 

      И он так просил своего друга хранить случайно раскрытую тайну, что Симоне согласился. 

      Спустя неделю Фабиано объявил флорентийцам, что он закончил новую статую и что каждый, кто хочет, может прийти на неё посмотреть. В среду, ровно в двенадцать часов, он снимет с неё покрывало. 

      В среду, ровно в двенадцать часов, в мастерской Фабиано собралось много народу. Тут были художники, музыканты, знатные горожане. Сам герцог с придворными пришёл посмотреть новую работу ваятеля. Был здесь, конечно, и Симоне. А в стороне от всех стоял безвестный подмастерье Флорио. Многие из присутствующих даже не знали, как его зовут.