Три дня Индиго

– Да, тут должно быть качественное, а не количественное отличие… Копаем, Макс, копаем! Что было странного, необычного, никогда не случавшегося? Ваша попытка войти со Слугами в переговоры?

– На Селене мы тоже с ними говорили… – сказал я. Помолчал. – Необычно то, что они убили сами себя.

– Почему? – риторически спросил Лихачев.

– Потому что к ним на время вернулась эмпатия, – сказал я. – Совесть… Может, это?

– Нет-нет! – Лихачев хлопнул в ладоши. – Ну! Я уже вижу, а ты?

– Кристалл? – сказал я. – Семицветный кристалл?

– Бинго! – непонятно воскликнул Лихачев. – Семицветный кристалл. Это уникальная вещь, так? Никогда не было и вдруг! Я слышал про двух-трехцветные…

– Уникальная, но и такие находят, – покачал я головой. – Продавец сказал, что это очень редкая штука, но встречается.

– Да что ж такое! – возмутился полковник. – Только след показался… И все-таки, мне кажется, что-то крутится вокруг кристалла. А? Чуешь, Макс?

Мне тоже так казалось, я кивнул. Произнес вслух, размышляя:

– Кристалл – большая редкость, конечно. Очень удачно он…

– Откуда, ты говоришь, кристалл?

– Наська подарила.

Лихачев вздохнул:

– Бедная девочка… ты ее видел?

– Она еще не мать, – сказал я. – Нет, она не хочет, чтобы кто-то ее видел. Мне надо вернуться, попробовать отговорить…

– Успокойся, – Лихачев задумался. – А где она взяла кристалл?

– Нашла, говорит.

– Удачно как, – Лихачев хмыкнул. – Измененные вообще дела с кристаллами не имеют… Где нашла?

– В Гнезде.

– Откуда он там взялся? Ты в Гнезде кристаллы находил?

Я покачал головой, мы уставились друг на друга.

– Если допустить, что куколка с потенциалом матери способна генерировать кристаллы? – спросил Лихачев. – Но, допустим, не имеет права так поступать. А тут она, из симпатии к тебе, дала кристалл…

– Раменские разозлились и решили прекратить эту самодеятельность? – предположил я.

– Вариант, – Лихачев кивнул. Глаза у него заблестели. – Или же она уникальна, и ее хотят захватить! Иди к Наське! Пусть признается, откуда взяла кристалл. Можно пообещать раменским, что такого больше не повторится.

– Можно притащить Продавцу горсть, – я зло усмехнулся. – Не знаю, конечно, но… мне кажется, из-за нескольких таких кристаллов они с ума сойдут. Накроют Гнездо силовым полем, выставят армию роботов на охрану… Инсека возьмут за хитиновое горло и заставят остановить атаку.

Лихачев кивнул.

– Если это кристалл Наськи, – добавил я. – И если у нее есть еще такие, или она способна произвести новые…

Как-то это мерзко прозвучало. «Произвести». Словно речь об устройстве. Или о муравьиной матке, откладывающей яйца… Тьфу! Мать Гнезда не производит новых Измененных, она ими руководит.

– А какие варианты? – развел руками Лихачев. – Максим… я ведь не пойду с тобой…

– Не надо, – сказал я. – Вы все равно не сможете тут ничего сделать, только умрете.

– Я не боюсь умереть, – спокойно сказал Лихачев. – Не хочу, но и не боюсь. Но там я ничего сделать не смогу. Это не Инсек и не Прежний, в которых я готов стрелять. Там одни искалеченные детишки против других искалеченных детей.

– Понимаю, – сказал я и встал. Потянулся. – Спасибо за кофе. Кажется, я только на нем и живу. Трое суток без сна почти…

– Максим… – Лихачев заколебался, но все же спросил: – А ты, ты сам готов стрелять, если понадобится?

Я подумал секунду.

– Надеюсь, что не понадобится.

Но он ждал.

– Там детишки с нашего двора и с чужого, – сказал я тогда. – Извините. Но это мой выбор. Я не стараюсь быть лучше, чем я есть.

Лихачев кивнул. Сказал с грустью:

– Да, знаю. Но ты при этом как-то ухитряешься делать лучше тех, кто вокруг тебя. Удачи тебе. Скажи Любе, чтобы выписала пропуск.

Я вышел из кабинета, а он так и остался сидеть на подоконнике. И когда я уходил по переулку, Лихачев курил в окне третьего этажа, глядя в небо.

Глава десятая

Перед дверью Дарина на миг заколебалась. Глянула исподлобья и сказала:

– Наська меня убьет. Про тебя особо сказала – не впускать.

– Ты жница и на посту хранителя.

– Да, но она станет матерью…

– Не станет, – сказал я твердо, как мог. – Мы разберемся. Никто не будет сражаться, никто никого не убьет.

Дарина смотрела на меня с сомнением и надеждой одновременно. Я не стал ей пересказывать ни свой разговор с Инсеком, ни мозговой штурм, который мы устроили с Лихачевым. Не хотел зря обнадеживать.

Она шагнула, прижалась ко мне. Первый раз после ссоры. Я погладил ее по спине, поцеловал в ушко. Прошептал:

– Верь мне. Никто не умрет.

Дарина обмякла, мы постояли чуть-чуть, обнявшись. Потом она вздохнула, открыла дверь и вошла.

Я вслед за ней.

Не знаю, была ли это комната Наськи. Мне кажется, что у куколок вообще не имелось постоянного личного пространства, они носились по всему Гнезду, спали там, где хотелось, а личных вещей толком не заводили. Так что, скорее всего, Дарина выделила ей первую попавшуюся свободную комнату рядом с лазаретом.