Три дочери Льва Толстого

Толстовский фонд и А. Л. Толстая помогали русским, вставая, в частности, на защиту тех соотечественников, которые в годы Второй мировой войны сражались на стороне фашистской Германии против большевиков и сталинского режима. А. Л. Толстая и Т. А. Шауфус очень много сделали для Русского корпуса, солдатами и офицерами которого были белоэмигранты. В 1979 году в эмигрантском журнале «Наши вести» было отмечено, что на ферме Толстой «нашли свой первый приют и бывшие чины Русского корпуса во главе со своим командиром полковником А. И. Рогожиным, приехавшие из Австрии в 1951 году»[1668].

В связи с этим важно помнить о позиции А. Л. Толстой как последовательно антикоммунистической и антисталинской. Александра Толстая была бескомпромиссным врагом советской власти. В основе же ее общественной деятельности, подчеркнем, лежала неизменная любовь к русскому народу.

Она разграничивала русский народ и советскую власть, и это имело для нее принципиальное значение. 12 июля 1950 года Александра Львовна Толстая подала докладную записку в Государственный департамент со следующими вопросами:

«Почему американцы не делают резкого различия между русским народом и коммунистическим правительством?

Почему говорят: русская агрессия?

Почему говорят: русские сбили американских летчиков? Русские инспирируют агрессию в Корее?

Но ведь русские никогда не нападают, никого не мучают – они сами являются жертвами агрессии диктаторов… Кремлевское правительство не является представителем русского народа…»[1669]

Все долгие годы своей эмигрантской жизни в США Толстая в духе идей отца служила делу спасения русского народа, живущего в современной Советской России и за ее пределами. В годы же нагнетаемого на Западе антикоммунизма Александра Львовна настаивала на различии между национальной идентичностью русского народа, всегда ощущая себя его неотъемлемой частью, – и советской идеологией.

И все-таки в отдельные исторические моменты поток интенсивно меняющейся жизни относит подобные разграничения в область отвлеченно-теоретическую.

Рекламный плакат, приглашающий посетить СССР. 1935

В 1940–1950-е годы представления о России у соотечественников Александры Толстой (имеем в виду и послереволюционных эмигрантов, кто был мысленно и сердечно обращен к своей утраченной родине, и тех, кто был неразрывно связан с ней в советское время) были разными. Эти расхождения во взглядах углублялись со временем еще и тем, что постепенно происходила смена поколений. Так, к примеру, во Второй мировой войне участвовали молодые люди, родившиеся уже после 1917 года (до 1926 года включительно). В идеологическом плане советская молодежь в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет (на момент 1941 года) уже была другая: в СССР мощно работала пропагандистская машина. Кроме того, все, происходившее в Советской стране, нельзя было свести к безусловно и однозначно негативному. Молодое поколение, ушедшее на войну, «не долюбив, не докурив последней папиросы»[1670], защищало свою родину. В любом случае для новых поколений – военных и послевоенных – советских людей между родиной и советской властью различие не было проведено столь жестко, как для эмигрантов первой волны и Александры Толстой в частности.

1940-е годы свидетельствуют: уже на новом историческом витке продолжала разворачиваться гражданская война, жестокость которой не имела пределов. Эта война и сейчас вряд ли до конца исчерпана: должно пройти большое время, чтобы народ, столкнувшийся с ужасами войны и многомиллионными людскими потерями, задумался о судьбе тех, кто воевал, надеясь вернуть свою утраченную родину, на стороне Гитлера – на стороне врагов. Когда-то Александра Толстая протянула руку помощи и им[1671], воспринимая соотечественников как борцов с ненавистной ей властью большевиков. Этот поступок и занятая А. Л. Толстой позиция относятся к той странице в истории нашего отечества, где до сих пор пролегает жесткая линия, разводящая людей по разные стороны.

Нельзя забывать и то, что в истории неуклонно разворачиваются два процесса: центростремительный (память) и центробежный (забвение). Что-то в памяти о прошлом для людей наступившего времени заостряется, что-то стирается. И каждый человек на определенном историческом этапе делает свой выбор в отношении драматически сложных ситуаций исторического прошлого. Но есть и другое, по-видимому самое главное: в конечном итоге в понимании прошлого и в его оценке народом сказывается весьма отчетливая архаическая оппозиция «свое» – «чужое». В этом контексте оценка деятельности А. Л. Толстой до сих пор не может быть однозначной.