Три этажа сверху

Календарь пошёл из рук в руки. Рассмотрели сначала фреску Беноццо Гоццоли, которую показала Алина. Нашли на этой репродукции сцену охоты на упитанного оленя, или мула, обсудили замах копьём охотника, гнавшего свою добычу к обрыву, покритиковали, сомневаясь в его охотничьей удаче. Листали и рассматривали дальше, и всё больше находили параллелей со своим бытом. В картине Мантеньи у знатных мужчин на поясе висели кинжалы и длинные узкие шпаги - совершенно как у них, добытчиков. Обсудили чулки мужчин разного цвета и потешались над ними вволю - сами ведь ходили в пёстрой, перешитой из хлама, одежде. Над портретом работы Антонелло де Мессина зависли, сказав, что дядька на портрете похож на Макса Греку лет через десять.

- Макс ушёл, но я скажу за него, - отозвался один из парней. - Знаете, про что он рассказывал?

Кто-то хмыкнул:

- Как ехал грека через реку!

- Нет, я серьёзно. Его дед переехал с семьёй в Югославию из Болгарии, и там их накрыла война. Это было за три года до рождения Макса. Его мамке было семнадцать, как Максу сейчас. Потом она за белоруса с фамилией Грек вышла замуж, а тогда амеры их стали бомбить - ни с того, ни с сего. Бомбили только в первый день, но город оказался в окружении: ни подвоза продуктов, ни купить, ни продать. И так целый год. Они там голубей и кошек ели. Спилили на дрова все деревья в городе, а город был курортный, зелёный, там же тепло, примерно как в Одессе, если кому непонятно. Выжили, говорит Макс, благодаря деду: тот был фельдшер, сошёл за медика, и умел элементы питания подзаряжать, как наш Левант Славка, как Елик. К ним все шли - услугу за услугу. В основном, хавчик приносили. У кого не было хавчика, тот в беде. Одинокие женщины за банку тушенки отдавались - только чтоб детей накормить. А что ещё им было делать? Семью Грека спасло то, что дед в первый день войны быстро сообразил, и созвал к себе в дом всех родственников. У них мужиков в родне было достаточно, это стало главным. Плохо было, когда одни бабы... Родственники в свои квартиры так и не вернулись - в квартирах вообще людям была труба... Жили Греки всей большой семьёй, хавчик и самое необходимое прятали в потайной погреб. Днём спали, выходили только по ночам. Это чтобы мародёры не узнали, что дом жилой, не пришли, не ограбили, не перестреляли всю семью. Свой квартал Греки охраняли вместе с соседями - дружные соседи попались. Въезды в квартал завалили хламом. Выходили в караул по очереди, чуть что - сигналили друг другу. Собирали дождевую воду, другой не было. Вода в реке через неделю стала непригодной для питья, туда сливали нечистоты и трупы скидывали. Макс говорил, сколько лет прошло, а для его деда война так и не кончилась. Дед погреб забивает тушенкой, консервами, мылом, лекарствами - у него всегда есть годовой запас. Потом запас обновляет. И так до сих пор. Макс, когда послушал Алину, сразу сказал: "Она двинутая как мой дед, но с ней реально выжить!" Макс назад не хочет. Он говорит: "Живёшь себе, никого не трогаешь, и вдруг. Везде жопа, и там, и тут. Без разницы!"

- Я тоже не хочу назад, - сказал пацанский голос, и многие его поддержали.

- А что меня ждёт? Типа, мы не понимаем, что никому после школы не нужны? Пойти в работяги и спиться от безнадёги? А в универе меня матушка не выучит, откуда у неё бабки? А если бы даже получил высшее - что, сидеть на зарплате инженера, как отец сидел? От получки до получки перебивались с пустым холодильником, пока его отдел решал проблемы, типа, заказов нет, то да сё, нафик вы, инженеры-архитекторы, кому нужны... Тогда папка начал таксовать после работы, крутился, как мог. Однажды выехал недоспавший и разбился. Врачи определили: прямо на трассе стало плохо с сердцем. В той, прошлой жизни, что, много было смысла?

- А ты, Саша? - спросила Алина гитариста, всегда казавшегося беспечным.

- Ну... - смутился гитарист. - Наверное, я не готов ответить. Смысл... смысл... Есть свежая песня, её только этим летом начали крутить. Я даже не просёк, кто поёт, но припев помню. Он, бряцая по струне лежащей на коленях гитары, напел:

Ведь я мечтаю о том, что и ты тоже,

Чтобы журавль в руках, а клинок в ножнах,

Иметь дочурку и сына к тридцати примерно

И быть не просто отцом, а быть примером.

Саша помолчал, наклонив голову к гитаре, и подытожил:

- Понимаете, двадцать первый век, всемирная мобильная связь и всё такое, а песни - про что? Про клинок, чтобы был в ножнах. Так и мы здесь этого хотим - чтобы клинок не доставать. Да?

Алина кивнула:

- Мне ваша учительница истории когда-то сказала: "Полные опасностей джунгли никуда не делись, они просто стали выглядеть по-другому. И по-прежнему человек ищет безопасную пещеру и жмётся к сородичам".

Один из гимназистов потрепал по спине Прокопенко:

- Елисей, теперь ты расскажи!

Елисей подкатил глаза и изрёк то, что только от него можно было услышать:

- На всё воля божья!

- Угу. Мало твоему папашке крутизны, он, оказывается, ещё и бог, раз его воля - божья. Давай про то, как ты заделался футболистом.

Елисей сказал:

- Отец запретил заниматься математикой.