Три фальшивых цветка Нереальности

Я прыгнул в люк. Пролетев сотню метров, коснулся «пола», выключил свет и подлетел к выходу. Из кабинета доносились какие-то звуки. Я повесил на чёрную дыру «прослушку». С помощью присосок она могла удерживаться на любой поверхности.

— Ничего не слышу, — сказала «прослушка».

Звуки вроде как прекратились.

— Ладно. Отцепляйся.

Моей ладони коснулся корпус с острыми гранями.

— Ну, раз там никого нет…

Я нырнул — чёрная дыра всосала меня, словно межзвёздный пылесос…

…И выплюнула с другой стороны.

Я обернулся, чтобы убедиться: дверца закрыта.

В кабинете по-прежнему ни души. Странная тишина растеклась по нему, как фиксатор времени. Стол и кресло молчали и не шевелились. Они то ли уснули, то ли умерли. Я прислонил ухо к столешнице. Дышит. Жив, бродяга. Может, просто накувыркался со своей подружкой, пока меня не было?

Всё шло замечательно. А я тем временем шёл к окну. По пути я успел вспомнить, что у меня нет хаос-планёра.

— Дьявол, — прошептал я.

— Дец, — сказал Вельзевул. Наверное, подумал, что я к нему обращаюсь. — Слушай внимательно, ничего не говори. Они нашли в туалете связанного солдата и подняли тревогу. Они не знают, кто преступник, но, видимо, догадываются, что ты. Полицейские, у которых мы умыкнули цветок, запомнили тебя. И «сашники» ждут не дождутся, когда смогут тебя заполучить. Ты их разозлил. То есть, их разозлили мы, но в лицо знают только тебя. Если ты закончил все дела, то спокойно, без спешки, спускайся вниз и уходи через главные ворота. Они открыты. Через них только что пробежал целый взвод «сашников». В личине тебя не узнают. Притворись, что ищешь… ну, себя.

Хороший план, вот только генератор личин остался в хранилище.

— Если ты не можешь уйти этим путём, придерживайся старого плана. Я буду ждать тебя внизу. Они включили силовое поле, чтобы ты не смог улизнуть. Но это ничего. Я проделаю в барьере дырку своим SLD. На это я истрачу всю энергию, но что поделаешь… Только учти, у тебя будет не больше 15 секунд, прежде чем дыра затянется. Слышишь?

— Да, — шёпотом ответил я.

Тишина в кабинете действовала угнетающе, в ней было что-то неправильное.

— Только скажи мне, какой вариант выбрал.

Я выбрал? Ха. У меня, и это естественно, вновь не было выбора.

— Окно, — шепнул я.

Я взялся за ручку входной двери: заперто, причём снаружи.

Я подошёл к окну. Закрыто? Да. Я едва не коснулся задвижек, но вовремя заметил красный огонёк. Сигнализация.

Пока я обшаривал хранилище, в кабинете кто-то побывал. Закрыл все входы и выходы, включил сигнализацию… и ждал меня?

Второе окно, то, что ближе к сейфу, тоже было заперто.

— Вельз, — сказал я, — я сейчас в кабинете. Если я открою окно, завопит сирена. Но не это меня смущает. Во-первых, у меня нет хаос-планёра, и я не знаю… Хмм.

— Что такое, Дец?

Я поднял картину, которая раньше закрывала сейф. Да, я не ошибся: рама была сделана из полиморфной глины. В твёрдом состоянии она прочная и тяжёлая, но, если шандарахнуть по ней из Squaster’а, она станет мягкой, как пластилин, и очень лёгкой. А значит, можно будет…

— Дец, приём. Отзовись.

Я вынул картину из рамы.

— А во-вторых… — сказал я, доставая Squaster.

— Сдохнешь, как самый последний пёс, — закончил за меня хриплый и злой голос.

Позади меня стоял генерал Штоуманн. И, конечно же, держал меня на мушке.

Я пальнул в раму. Она стала мягкой, как тесто, и потеряла форму.

Раздался громкий выстрел.

Я упал на бок.

Шаровая молния ударилась о стену и прошила её насквозь. Края дыры обуглились.

Генерал был дряхлым старикашкой с кожистыми крыльями. И этот старикашка держал в руках пушку-молнию. Кроваво-красные узловатые пальцы передёрнули затвор. Пушка загудела.

У меня есть время, пока она перезаряжается. Секунда.

Я схватил размякшую раму, упал и перекатился по полу.

Новый разряд ослепил меня и оставил в полу внушительную дыру.

Я вскочил на ноги и бросил в Штоуманна раму.

Старый пень пошатнулся, но устоял на ногах. Его конечность взмыла вверх. Я инстинктивно пригнулся. Шаровая молния, мерно покачиваясь, пролетела под самым потолком.

Я бросился вперёд, толкнул Штоуманна. Он завалился назад, стукнулся головой о стену. Я поднял раму и подбежал к окну. Направил на генерала Squaster — и моя пушка превратилась в кучу отходов. Штоуманн очнулся раньше, чем я ожидал. Он выстрелил и попал в Squaster. От пушки осталось одно блёклое воспоминание. Я рыкнул, когда раскалённый металл капнул мне на руку. Бросил бывшим Squaster’ом в Штоуманна, но тот увернулся. Его рука взлетела, как взлетает гильотина, прежде чем обрушиться на шею приговорённого. Я увидел в его глазах саму смерть. Она безудержно гоготала, предвкушая победу.

А в моих глазах не было ничего — кроме веселья.