Три глагола (СИ)

  И Лена в который раз повторила, что она совсем не обижается (это была правда), что понимает: Лида просто очень ответственная и не могла обмануть доверие Лениных родителей, все хорошо, все в порядке, завтра она пойдет с мамой в школу, погуляет по пустым классам, понастальгирует...

  Некоторые люди всегда рядом. Те, с кем ты связана взаимным недовольством. В тишине пустой квартиры ведешь с ними бесконечный диалог, и только удивленные часы на стене то и дело спрашивают: 'Как так? Как так?' Действительно: как так - есть возможность побыть наедине со своими мыслями, а ты все переливаешь из пустого в порожнее...

  Лена уже полтора часа драяла ванну, от запаха едкого средства драло в горле и слезились глаза, но белее ванна так и не стала. В конце концов Лена просто плюнула на эту затею и пошла готовиться к завтрашнему семинару. Сосредоточиться на учебе не получалось, она все отбивала и отбивала предполагаемые Лидины атаки: скажет, что ботинки не на коврике? Они на коврике. Скажет, что коврик слишком грязный? Вытряхивала. Скажет, что под ковриком грязно? Господи, ну какая разница, что под ковриком?!

  В двери провернулся ключ.

  - Лен, ты дома? Отлично!

  Разулась, сняла пальто.

  - Ле-ен, ну иди сюда!

  Лена выглянула из кухни в прихожую. Почему-то ей казалось, что если вот так смотреть на человека - широко открыв глаза - это его растрогает и экзекуция не состоится. Но на Лиду это не действовало.

  - Ну? - учительским тоном спросила подруга.

  Лена уже поняла, в чем дело: ее куртка висела на Лидином крючке. Молча сняла и перевесила. Сейчас начнется самое неприятное.

  - Лен, ну ты не считай, что я тебе терроризирую, просто порядок - он же вот в таких мелочах... а именно порядок позволяет сохранять облик цивилизованного человека и не скатываться до уровня... - Лида слегка понизила голос, но Лена не подала никаких знаков, и Лида продолжила обычным тоном: - всяческих Терещенок.

  Лена подумала, что Терещенко совсем не неряха, но промолчала.

  - Не обижаешься?

  Лена покачала головой. Она не обижалась. Ей просто было неприятно, как от царапающей спину одежной бирки.

  - Быт надо налаживать разумно, чтобы он не отнимал слишком много времени... - На ходу проповедуя свою философию жизни, Лида направилась в комнату переодеваться.

  Как ей объяснить, что любовь к порядку раздражает куда меньше, чем эти бесконечные нравоучения?.. Но Лена догадывалась, что нравоучения Лида любит больше порядка и сказать ей об этом будет почти равносильно тому, что бросить в лицо поэту: 'Презираю стишки!'

  Лена поставила на плиту чайник и снова села за учебники. Вскоре к ней присоединилась Лида.

  Терещенко появилась поздно и - с ананасом.

  - Нате! - водрузила его в центр стола, как вазу с цветами. - Тьфу, тьфу! - согнулась над кухонной раковиной. - Вот же... волосок прилип... тьфу!

  - Может, чайку? - предложила Лида, но Терещенко только махнула рукой, отхлебнула немного из носика чайника и продолжила разговор с самой собой: - А такой ничего мужик, мордастый, бокастый... а толку ноль... Я только разошлась: еще, еще!.. Какое там еще... - Она встряхнула головой. Собранные в короткий хвостик на затылке, ее волосы цвета ржавчины, как кисть нервного художника, нанесли на воздух несколько резких мазков. - Ешьте, девки, ананас! Это овощ просто класс!

  - Это фрукт, - уточнила Лена.

  Терещенко махнула рукой, дескать, какая разница и развернулась было выходить.

  - А ты? Будешь? - уже в спину бросила ей Лена.

  - Я? - Терещенко обернулась. Какие у нее глаза все-таки интересные, подумала Лена, - узкие, голубовато-зеленые, как вода в бассейне. Хлорированные глаза. - Я не люблю. От него губы противно щиплет.

  - Может, сыну отвезешь? - не сдавалась Лена.

  У Терещенко был сын, который жил в деревне, с бабушкой. Так было удобнее: мальчик рос на природе, дышал здоровым воздухом, а мама сдавала комнату в городской квартире, зарабатывая лишнюю копеечку ему на игрушки, ну и налаживала личную жизнь, разумеется.

  - Не-е, он у меня аллергик. Ему ниче такого нельзя. Жрите вы.

  - Спасибо, - Лида бросила на Терещенко неприязненный взгляд и сквозь зубы процедила еще что-то.

  - А?

  - Мандибула.

  - Чего?

  - Нижняя челюсть. Латынь учу.

  - Как ты сказала?

  - Мандибула.

  Терещенко хохотнула.

  - Во дают! Эх, девки, молодые вы еще! Завидую я вам... Учитесь, читаете что-то... а тут всей радости встретить мужика, чтоб хуёк не с ноготок...

  Лена прыснула, но от книги взгляда не оторвала.

  - Ладно, я спать, мне вставать в пять утра... не шумите тут!

  Девочки какое-то время смотрели на ананас.

  - А как его разрезать-то? - наконец спросила Лена.

  - Придумаем.

  Лена замолчала. Она догадывалась, что Лиде, как и ей, было неловко от мысли, что они вот просто так возьмут и съедят ананас, который достался Терещенке от мужика, которого она ублажала.

  Когда они уже улеглись в постели, благополучно прикончив ананас, Лена спросила Лиду:

  - Как думаешь, она дорого берет?

  - Кто?

  - Терещенко.

  - За что?

  - За секс.

  Лидка усмехнулась:

  - Ты ее спроси - она тебе лицо разобьет. Не берет она ничего. Может, цветочки только... Ну и ананасы само собой... Она ж не проститутка. Как ты можешь так о ней думать?