Три глагола (СИ)

  Мама все повторяла: одевайся теплее, одевайся теплее. По телевизору говорили: грядет самая холодная зима тысячелетия. Лена отшучивалась, но неожиданно самая холодная зима тысячелетия все-таки настала. В марте, в начале второго семестра.

  Лену пригласили на свидание. Пригласил мальчик из их группы, их почти единственный мальчик (почти единственный - потому, что мальчиков у них было три, но один не появлялся на занятиях с сентября, а второй не скрывал нетрадиционной сексуальной ориентации) - Никита. Лена немножко нервничала и немножко гордилась собой. У Лидки вон никого нет, одни социальные вопросы. А у Терещенки много кто есть, но не по-настоящему.

  Ленка тщательно замоталась в шарф, долго возилась, застегивая куртку: пух от мохеровой кофты лез в замок, тот буксовал, так что приходилось его открывать и закрывать заново. Поглощенная этим делом, Лена не заметила, как открылась входная дверь. На пороге стояла Терещенко. Несмотря на сильные морозы, она носила коротенькую куртешку - по последней моде (ну и потому, что на рынке не найдешь других моделей).

  - Ленок, куда собралась?

  - Гулять.

  - Ну ты смелая. В такую холодрыгу.

  В тесной прихожей они бы ни за что не разминулись, не будь Терешенко такой худой. Ленка в своем огромном пуховике занимала почти все пространство.

  - Лен, не одолжишь сотку? До зарплаты...

  - Не-е, у самой нет... - Ленка наконец справилась с замком. - Стипуха только на следующей неделе.

  - Вот засада... - сетуя на тяжелое материальное положение, Терещенко разделась и удалилась в свою комнату. Ленке показалось, что она почуяла ложь в ее словах и теперь сердится.

  Деньги у Лены были. Но она уже занимала Терещенко двести рублей с прошлой стипендии, и та не вернула их до сих пор. Лена решила не рисковать больше, да и Лидка бы не одобрила такое разбазаривание финансов. 'Пусть Терещенку мужики ее спонсируют', - попыталась себя успокоить Лена. Но на душе стало еще кислее: в конце концов Терещенко отдала им с Лидкой целый ананас. Пожалуй, за это надо было простить те двести рублей.

  Никита ждал ее возле подъезда. 'И этот оделся не по погоде', - сердито подумала Ленка.

  - Шапка где?

  - Ничего себе у тебя приветствия! - Он как-то смешно дернул носом, кончик которого подозрительно алел.

  - Пошли быстрее на автобус! Промерзнешь же!..

  - Так меня это... ну это... любовь греет...

  - На такой холод никакой любви не хватит, - Лена немного смутилась, как будто слова про любовь ее к чему-то обязывали. - Шапку бы надел.

  - Да я ее потерял где-то...

  - А голову не потерял? - Ленка вдруг сама не заметила, как из нее выпрыгнули любимые слова всех училок. Ну, она дочка училки, чему тут удивляться?!

  - И голову потерял. Как тебя увидел, сразу потерял...

  Лена не нашлась что ответить. Они взяли билеты на ночь японской анимации во дворце культуры. Лена - потому что любила японскую анимацию, а Никита, наверное, все же потому, что ему нравилась Лена. После того, как они отсмотрели первые две ленты, он ей сказал:

  - Все смотрю на тебя и поражаюсь: как человек может так долго сидеть без движения?

  Лена пожала плечами, чего тут сложного - она просто сидела, замерев и глядя на экран. Никита ее обнял. Она не знала, как реагировать, и поэтому просто улыбнулась.

  - А глаза сонные-сонные... Но все равно улыбается... Почему ты улыбаешься? - спросил он.

  Глупый вопрос. Лена улыбалась, потому что не знала, что сказать. Ей было неловко перед Никитой. От него сильно пахло сигаретами и еще чем-то колким, неприятным.

  Зал в доме культуры был украшен мишурой и елочными игрушками, хотя не так давно уже отпраздновали Восьмое марта. В воздухе витал запах алкоголя. Лена знала, что когда выключат свет, многие будут доставать из сумок вино и пить.

  - Ты такая хорошенькая, когда улыбаешься...

  Лена совсем растерялась и улыбнулась еще шире. Если бы Никита ей нравился, она начала бы что-то говорить: обсуждать фильмы, умничать, подбирать красивые слова. Она бы жестикулировала, смеялась, размахивала руками, а не сидела бы с застывшей улыбкой на лице. Если бы Никита ей нравился, она вела бы себя так, что совсем не понравилась бы ему. Нутром она это понимала - и нутро ее наполнялось тоской. Но она продолжала улыбаться.

  Во время третьего фильма Никита отлучился, а когда вернулся - к его табачному запаху прибавился алкогольный. Теперь он обнимал Лену уже увереннее, а она изо всех сил ждала, когда фильм закончится.

  Домой ей хотелось дойти в одиночестве, тем более что уже занималось утро, но Никита увязался за ней. Он тащился до самого его подъезда, и когда они прощались, высвобождаясь из его объятий, Лена бросила только:

  - Домой иди. Холодно же.

  - Угу, - выдавил он из себя, крепко прижимая ее, человека-подушку (пуховик же!), к себе. - Угу.