Три года революции и гражданской войны на Кубани

Накануне только что разыгрались здесь бои за обладание селением. Обширное поле здесь чистой созревавшей пшеницы, а по бороздам прорыты окопы, неубранные трупы. Говорили, что много их и в глубине поля среди рослой пшеницы… (Третий раз Добровольческая армия занимала это селение и каждый раз она встречалась с большой враждебностью.)

В воскресное утро на квартире члена правительства Савицкого за чаем со свежеснятыми с дерева вишнями произошло первое, после длительного перерыва, совещание Кубанского правительства. Завтра-послезавтра предстояло вступление на свою территорию, и важно было обменяться взглядами, что мы, – помимо требований о реквизициях и мобилизациях, – что мы понесем в свой край в смысле административного устройства, в смысле руководящих норм права, финансовых предположений и т. д.

Первой очищалась от большевиков территория большого Кавказского отдела (округа) с населением в несколько сот тысяч душ, с территорией двух полковых округов, со штаб-квартирой пластунского батальона, с другими подсобными военно– и гражданско-административными учреждениями, с такими, наконец, поселениями, как хутор Романовский и хутор Тихорецкий, включавшие в себя население больших узловых станций железной дороги, со служащими и рабочими на путях, и в железнодорожных депо с соответствующим количеством торгового люда, и так далее, – поселения фактически городского типа, но в правовом отношении не имеющие административной самостоятельности, даже равной станичному управлению, так как их хуторские правления зависели от станичных «сборов» близлежащих станиц Кавказской и Тихорецкой.

Быч, кроме того, что был председателем правительства, был в то же время и членом правительства по внутренним делам; совместно с Савицким, членом правительства по военным делам, они предложили нам кандидатом в атаманы Кавказского отдела некоего полковника Р., старорежимного кадрового офицера…

В дореволюционное время выдвижение кандидатов на должность атаманов отдела, как и вообще учет служебного стажа кубанских офицеров, велся в войсковом штабе, там следили за порядком старшинства и там намечались карьерные дороги ведетам офицерского мира. Теперь все это заменялось усмотрением Савицкого, вчерашнего есаула конвоя Его Величества и совсем некомпетентного судить о пригодности того или другого кандидата к такой ответственной должности, как атамана большого отдела в такое архисложнейшее время гражданской войны.

Я высказался против порядка установления «старшинства» офицера для определения кандидата на столь ответственную должность и против самого намеченного кандидата, не имеющего никаких объективных показаний в его пользу.

Быч неожиданно придал делу оборот ведомственной амбиции.

– Мы (т. е. он и Савицкий) не имеем намерения вмешиваться в дело назначения служащих по ведомствам земледелия и контроля (т. е. по моим ведомствам), так же не хотели бы, чтобы и Д. Е. вмешивался бы в наши назначения.

Жаркий и неприятный спор ни к чему не привел. Быч и Савицкий настояли на своем; полк. P-в был назначен нашим первым атаманом отдела по возвращении на Кубань, и, забегая несколько вперед, отмечу, что он на первых же порах своего администрирования сел в самую грязную лужу.

Жестокость большевизанствующих банд в станицах общеизвестна. Ответная казачья реакция, по изгнании большевиков, тоже не была особенно милостивой. Но, во-первых, такой обшей их меры, как: «к стенке!» – казаки не применяли, во-вторых, так как верховоды большевизанов успевали уходить с отступающими войсками, то у казаков даже и не оставалось, к кому можно было бы применить ту же ответную меру. Оставались или те, кто большевикам сочувствовал, или те, кто, может быть, даже помогал; и казаки находили, что таких нет основания «ставить к стенке», и в массовом порядке стали применять к ним публичную порку и облекли даже в определенную форму мрачного юмора, особенно если дело касалось лиц того же казачьего звания.

– Ты оторвался от нас, выписался из нашего общества, теперь тебя следует обратно приписать к обществу… – Ложись! – и розгами или плетьми делали «приписку» на задней части тела виноватого…

Так вот в это дело и ввязался вновь нами назначенный атаман Кавказского отдела полковник P-в. Он своим приказом атамана отдела установил, кому, за какую вину, сколько полагается ударов плетьми или розгами. Получилось как бы узаконение публичных телесных наказаний и их градация.

Быч потом только руками разводил: «Вот так народная власть!..» Р-ва он после этого убрал, а на его место был назначен полковник и более молодой, и более культурный.

На том же воскресном первом заседании Кубанского правительства в селении Белая Глина был принят, опять же с большими спорами при нашей оппозиции тому же Бычу и нашему члену правительства по