Три Ярославны

   — Даст! — отвечал Вата уверенно, но руки его ещё беспокойнее заметались, и он ухватил саблю, коих множество лежало возле его ложа. — А не даст — сами справимся! — Вата со свистом взмахнул саблей. — Если не предадут соратники. Вот ты... Ты ведь меня не предашь? — заглянул он Агнеш в глаза.

   — Не предам, — ответила она просто и спросила: — Что ещё сказать хотел?

   — Всё сказал. — Вата бросил саблю и, как-то вдруг обмякнув, сидел неподвижно, глядя пустым взглядом в пространство.

   — Траву зорянки пей, — сказала ему Агнеш. — Заварив, с утра и вечером.

   — Зачем?..

   — Болен ты, Вата. Не раной — душой. Не годен ты сейчас к делу...

   — Устал я, — отозвался он с тоской.

   — Отдохнёшь и вылечишься. — Агнеш поднялась. — Прощай, мне пора, пока не рассвело.

   — Погоди, — остановил он её. Но не знал ещё зачем и молчал некоторое время. — Ты тоже устала, наверное, — сказал он наконец. — Мужчине кровь врагов в радость, а ты всё ж женщина... Хочешь, пошлю в Шарош Герге или Золтана вместо тебя, а ты иди куда захочешь... Заслужила...

   — Некуда мне идти, — отвечала Агнеш. — Я свою судьбу давно себе прорекла.

   — И какая она? — оживясь, спросил Вата, словно надеялся в судьбе Агнеш угадать и свою.

Но Агнеш ответила только:

   — Стоять в Шароше насмерть, как ты приказал.

Обратно Агнеш возвращалась, когда взошло солнце. Пересев с лодки на коней, шестеро всадников быстро миновали опасные места и теперь ехали медленным шагом. Старая мельница на холме уже виднелась невдалеке.

Агнеш покачивалась на коне в задумчивой полудрёме. Голос Пишты вывел её из забытья.

   — Человек к тебе, — сказал Пишта.

   — Какой человек? — Агнеш оглянулась и увидела на худом коне серва в рваной одежде и нахлобученной шапке.

   — Немой. Мычит. Письмо у него.

Человек приблизился и протянул Агнеш небольшой свёрнутый пергамент. Агнеш взяла свиток — и рука её вздрогнула, словно свиток был раскалённым. И пристальней поглядела на немого — на Агнеш смотрели глаза Левенты.

— Езжай, — кивнула она Пиште, и кони Агнеш и Левенты шли теперь рядом, чуть в отдалении от остальных.

Левента протянул руку за свитком, Агнеш поняла его движение и качнула головой в ответ: не надо, сама. Она развернула пергамент и приложила его к груди, закрыв глаза.

И как бы издалека донёсся до неё голос Андрея:

«Агнеш, первая любовь моя! Знаю, что сказала: люблю один раз, и именем этой любви заклинаю — ответь согласием не на указ короля, а на его униженную мольбу...»

Левента видел, как беззвучно чуть шевелятся губы Агнеш, но почему-то не удивляло его, что он угадывает на них знакомые слова:

«Былое не вернёшь, но есть человек, который любит тебя сильней, чем любил я, и это плоть моя от плоти, мой кровный брат. Я благословляю ваш брак и положу вам дальний удел, и это спасёт тебя от неминуемой гибели. Если же не можешь быть его женой — помогу тебе уйти за границу и дам необходимое. И буду радоваться до самой смерти, что хоть так спас женщину, молитва которой когда-то спасла меня».

Агнеш открыла глаза, опустила пергамент, и он вновь свился в трубку. Левента неотрывно глядел на неё. Агнеш вернула ему свиток.

   — Сожги. Найдут — узнают руку короля, — сказала она. — А ответ на словах передашь. Спасибо, что не побоялся писать преступнице. Счастливого царствования желаю и долгой жизни. И тебе счастья, Левента, и новой любви. Но мою судьбу уже решили боги. И не хочу, чтобы она бросила тень на вашу жизнь, ибо многие только и ждут пятна на королевской семье. Это лучшее, что я для вас могу сделать, — завершила Агнеш, и Левенте показалось, что слёзы блеснули в её глазах. — Решённого не перерешишь. Прощай!

   — Неправда это, — возразил Левента, но Агнеш уже скакала вперёд. — Неправда! — закричал ей вслед обретший вдруг речь немой.

Но, на его счастье, за стуком копыт всадники не расслышали этого чуда.

Левента пронёсся по спящему городу, соскочил с коня возле мазанки, где постоем стоял ярл Свенельд, и шагнул к двери.

   — Куда? — шевельнулся задремавший у входа варяг и секирою преградил Левенте путь.

   — Срочное дело к ярлу. Пусти.

Варяг подозрительно оглядел рваное одеяние прискакавшего.

   — Уходи, холоп, — сказал он угрюмо. — Ярл спит.

   — Погляди, с кем говоришь! Я Левента, брат короля!

На лице варяга блуждало сомнение. Левента выхватил из-под бедняцкой одежды саблю:

   — Пусти! Зарублю!..

Отбросив с пути секиру, он вошёл в дом, слабо освещённый масляной плошкой. Свенельд изумлённо глядел с постели на ночного гостя:

   — Что случилось?

   — Дай мне своих варягов, — сказал Левента. — Возьму Шарош.

   — Как будто не пьян... — потянул носом Свенельд. — Зачем? Завтра и так выступаем. А Анталу что скажу?

   — Анталу скажешь — послал меня в разведку боем. Это тебе подвластно.

За спиной Свенельда мелькнула тень, на мгновение показалось любопытное лицо полуголой девки. Левента говорил убеждающе и жарко:

   — Я туда пробрался под видом серва, всё выглядел. Они приготовились к осаде, нападения не ждут... Твои же варяги особо искусны в скрытом подступе и стремительном броске. А стены там невысоки... Мы нагрянем как гром с ясного неба!

Свенельд слушал с пониманием. Но ещё одна какая-то лукавая мысль нарождалась в его мозгу.