Три исхода одного знакомства. Повесть и рассказы

Наконец, Глеб высказал Алинке, что давно собирался! Фактически во всём признался! И сразу затрясся от страха, опасаясь, как бы все их нормальные отношения после столь откровенных признаний не разлетелись в пух и прах. Вот ответит Алинка, не дай бог, будто он ей тоже нравится, и больше уже ничего не надо! Это и окажется самым ужасным! Ведь так можно ответить лишь постороннему и безразличному человеку, ничего особенного к нему не испытывая!

В общем-то, конечно, это обычное дело среди влюбленных! Называется оно – неразделенная любовь. Но не опускаться же даже в предвидении отказа до того, чтобы морочить девушке голову чьими-то лирическими стишками и, тем более, своими! Стихи – это всего лишь словесный туман обольщения! Умный человек сразу догадается, куда дело клонится! Посмеется! А другие варианты Глеб и не рассматривал.

Алинка же на признание среагировала, как показалось парню, весьма неожиданно. Она потупилась, ничего не отвечая, и в таком положении выдержала долгую-долгую паузу, самую мучительную в жизни Глеба. В это время кровь гулко стучала в его висках, и он уже понимал, что трагически ошибся в отношении к себе Алинки.

«Я ошибся! Она – всего лишь отличный товарищ! Только и всего! Но как мне после этого жить? Ведь дальше всё будет продолжаться без неё, без Алинки! Даже надежду нельзя себе оставить!»

Но через пяток долгих секунд, когда Глеб почти захлебнулся в самых грустных размышлениях о будущем, Алинка прервала затянувшееся молчание:

– Глеб! Я же всё знаю! – она была очень серьёзна. – Я давно знаю, что я для тебя лучше всех! Я даже знаю, что ты меня ни за что не предашь! Даже в самых страшных обстоятельствах!

«Вот! – в отчаянии заключил Глеб. – Начинается обычная в таких случаях канитель… Она меня успокаивает, чтобы не обидеть бедненького и отвергнутого…»

И после осознания столь тяжёлой для себя истины, он как можно спокойнее произнёс, старясь не выдать свою беду:

– Не надо, Алинка! Уж про себя я итак всё знаю! Я не знаю всё лишь про тебя! Но с данной минуты и это меня не касается!

– Дурачок ты, Фомин! Причем безнадёжный! Наклонись, я тебе что-то на ушко нашепчу…

Глеб повиновался и сразу ощутил на щеке ее поцелуй. Алинка же волчком крутанулась на месте и забежала в подъезд своего дома. А Глеб, ошалевший от неожиданности, уже понимая, что не так всё в его жизни плохо, будто в тумане метнулся к своему дому, стараясь припомнить каждую секундочку последних радостных событий.

Ни вчера до самого позднего вечера, ни сегодня с утра Глеб Алинке не звонил – это казалось ему не совсем удобным, хотя и подмывало так, что сил не оставалось, чтобы тут же не набрать нужный номер. Около полудня Алинка позвонила сама:

– Приветик, дружок! Ты чем-то занят?

– Ничем! – простодушно заявил Глеб.

– Тогда, может, опять погуляем после обеда? Ты телевизор случайно не смотрел?

– Даже не включал. А что?

– Да так! Опасаюсь, как бы ты не насмотрелся чего-то свеженького про макаронный вирус. Ещё испугаешься и не придёшь! Знаешь ведь, облавы нешуточные то тут, то там… Макаронный концлагерь в стадии настройки! Уже министр обороны настолько напуган, что перед телекамерой тоже намордник напялил! Он его спасёт! Обхохочешься!

– А мы с тобой будем на автобусе круги наматывать… Оцени идею! Я в автобусах полицию пока не встречал! В них ещё тлеют остатки свободы!

– Ты договоришься, болтунишка, на свою голову! Знаешь ведь… В общем, сразу звони, как только у моего дома окажешься…

Они ехали в первом попавшемся автобусе, куда попало. Автобус едва катился, стараясь хоть таким образом втянуть в себя побольше редких пешеходов. Но человек пять случайных попутчиков, конечно, не смогли заполнить собой весь салон, и Глеб с Алинкой плюхнулись, где пришлось – почему-то почти у двери, да ещё и задом наперёд. Из-за нелепого карантина, по сути своей, из-за домашнего ареста, люди теперь попадались редко. Да и те напуганы так, что мозги отшибло, в масках, молчаливы и озабочены… Шарахаются от таких же как они.

Как тут не подумать, что разобщение людей и есть одна из тайных целей насаждаемого всюду ужаса. Но только одна, поскольку таких целей, наверное, очень много. Например, добивание и без того весьма чахлой экономики, раздробление территорий большой страны на будущие «суверенные» государства, доведение до полной нищеты и голода тех, кто не ворует, внедрение тупого послушания преступным замыслам властей, уничтожение системы образования…

И только наша парочка, стараясь не шуметь, мило дурачилась и веселилась, наслаждаясь, желанным обществом друг друга. Она бурно реагировала на всё, замечая нечто совсем уж незначительное на полупустом проспекте, на его тротуарах, фасадах домов или газонах. Казалось, ей было всё равно над чем смеяться, и только опытные наблюдатели могли догадаться, что таким образом наружу выходило распирающее молодых счастье. На фоне происходящей в мире фантастической макаронной неразберихи, оно пришло настолько не вовремя, что его заранее следовало бы пожалеть.