Три кита

– Так, вон оно, что! А я-то думал, почему в горном деле он – ни в зуб ногой! – нарочито громко рассмеялся Грохов.

– Зря, ты – так! Папа в короткий срок сделал ту фирму прибыльной. Точнее, сверх прибыльной!

– Ну, еще бы! Только на угле особо не разживешься! Тут его ждет много сюрпризов!

– Ничего, он справится! И не злорадствуй, пожалуйста! Ведь, на самом деле, ты – хороший дядя!

– Ну, тебе виднее…

– Вот именно! Но ты много о себе не мни! Не в тебе вовсе – дело! Просто я люблю, чтобы все было, по-моему!

– Вот, значит, как! – снова усмехнулся Гаврил. – Облагодетельствовать все-таки меня решила, чтобы я зла на тебя не держал!

– А ты, как думал? А то, еще ляпнешь кому-нибудь, что директорская дочка – дура! Машину водить не умеет! Чуть жизни тебя не лишила!

– Фу, ты, господи! – фыркнул Гаврил. – Дался тебе этот случай! Я, уж, давно забыл про него, а ты – опять за свое!

– А, я – нет!

Машина затормозила возле какого-то кафе, с виду совсем непохожего на прежнее. Уже окончательно стемнело, и его фасад празднично иллюминировал разноцветными огнями. На входе стоял бугай-вышибала. При виде Анжелики он радушно ощерился.

– Чао, Пендель! – коротко приветствовала она.

– Чао, крошка!

– Мой столик накрыли?

– Все, как ты просила, куколка!

– Сенкс!

Они прошли мимо гардеробной, поскольку верхнюю одежду по настоянию Анжелы оставили в машине. Так было больше уверенности, что после вечера, проведенного в кафе, их собственные вещи останутся в целости и сохранности.

Вслед за девушкой Грохов сел за столик и огляделся. Как оказалось, прежде он даже не подозревал о том, что с некоторых пор в его городе имелись подобные заведения. «Отстал от жизни», – про себя вдруг подумал Гаврил. Только можно ли было то, как он жил прежде, назвать жизнью? Анжела, словно прочитав его мысли, снисходительно и немного высокомерно улыбнулась ему. Однако, он имел в виду не совсем то, что она подумала…

12

Татьянка, которая родилась в январе, в самый разгар крещенских морозов, была ребенком крепеньким ладненьким, но до того беспокойным, что частенько закатывала сольные концерты по ночам. Молодая мама не высыпалась и оттого раздражалась на мужа чаще обычного. Однажды утром, встав проводить его на работу, она вдруг ни с того, сего заявила:

– С шахты тебе придется уйти, Гаврил!

Татьянка, которая родилась в январе, в самый разгар крещенских морозов, была ребенком крепеньким ладненьким, но до того беспокойным, что частенько закатывала сольные концерты по ночам. Молодая мама не высыпалась и оттого раздражалась на мужа чаще обычного. Однажды утром, встав проводить его на работу, она вдруг ни с того, сего заявила:

– С шахты тебе придется уйти, Гаврил!

– Это – почему же? – даже слегка оторопел он.

– Потому, что ребенку отец нужен живым!

– Так, я что, по-твоему, что-то имею против этого или руки наложить на себя хочу?

– Не юродствуй, прошу тебя! Ты думаешь, я ничего не знаю?

– О чем – это, ты?

И Гаврил сделал удивленное лицо.

– Я читала в газете про бригаду Дилана. Кстати, почему ты мне ничего не сказал об этом в свое время? Ведь погибшие шахтеры работали на том же участке, что и ты. Более того, это был твой самый первый день в шахте! И в то время, когда все это случилось… Надо ж подумать! Ты был под землей!

– А мне странно, что моя жена спрашивает меня об этом спустя столько времени? И – потом, я ведь остался жив!

– Пока жив…

При этих словах Грохов угрюмо посмотрел на жену.

– Что-то я не пойму тебя, Алена! Ты ведь знаешь, чтобы заработать на кусок хлеба с маслом, я должен спускаться в шахту. В конце концов, я этому учился. Другого я не умею!

– Научишься! Пускай не сразу…

– Но у нас – дочь! И мы живем в чужой квартире!

– Выходит, для тебя мои родители чужими стали?

– Не цепляйся к словам, пожалуйста! Я не это имел в виду!

– А я – именно это! Выбирай: или – я, или – шахта! Татьянка потому и не спит по ночам, что чувствует, что у меня на душе неспокойно! Ты уходишь из дому, а я смотрю тебе вслед и не знаю, вернешься ты в целости и сохранности?.. Или …? И от этого мне так тоскливо становится, что хоть волком вой!

– Да, с тобой и впрямь не соскучишься! – вздохнул Гаврил. – Только пойми и ты меня, Аленка, не могу я больше нигде работать, кроме, как в шахте, и – точка!

– Не думала я, что любовь твоя ко мне так быстро закончится…

– Причем здесь – наша любовь? – решительно возразил Грохов. – Тут – совсем другое…

– Другое? – в упор глядя на мужа, недоверчиво переспросила Алена.

– А, ты думала! – стараясь не раздражаться, угрюмо заметил Гаврил.

13

– Это – правда, что нашу лавочку закрыть хотят?

Задавая свой вопрос Ляхов, как всегда, вел себя не в меру непринужденно. Он многозначительно посматривал на товарищей. Картинно закидывал ногу на ногу, сидя на стуле. Точно, и впрямь желание выделиться из общей серой массы, покоя ему не давало.

– Только ты не темни, начальник, говори, как есть!

– Сложно с тобой разговаривать, Вова! Вечно ты строишь из себя какого-то там… Нельсона Манделу.

– А кто – это? – тотчас, сбросив всякую важность, и, напустив на себя придурковатый вид, спросил Ляхов.