Три комнаты под березой (СИ)

   Девушка покраснела и беспомощно взглянула на свою старшую спутницу. Было ясно, что она была в курсе, кто перерезал их путь.

   - Ее зовут Белла, - отвечала женщина негромко. - И я бы не стала тебе ничего говорить, но мне не нравится, как твои спутники на нее смотрят. И тебе это сейчас перестанет нравится. После того, как я тебе кое-что скажу.

   Шагнув к нему, женщина встала на цыпочки, прислонилась губами к самому его уху и произнесла буквально три слова, заставившие матерого рецидивиста замереть наподобие соляного столпа, пока мать и дочь обходили его с двух сторон. Только после этого он очнулся и забрался назад в машину.

   - Что она тебе вякнула? - с любопытством спросил "гопник".

   - Это неважно, - отвечал Болгарин задумчиво. - Но то, что я сказал раньше, остается в силе: эта девочка не для вас.

   - А для тебя, - несколько насмешливо сказал "гопник".

   - И не для меня. У нее своя жизнь, и таким приключениям, как наши, там не место. Кто нарушит - пусть потом не плачется. Если ему будет чем плакаться, конечно.

   Напустив туману, сколько можно, главарь местной мафии всерьез задумался, как ему быть дальше. Новость о том, что у него есть взрослая дочь, да еще красавица и чуть ли не голубых кровей, не только льстила, но и приносила с собой целый спектр проблем. Слово "шантаж" никогда для него не звучало хорошо, а теперь, просочись намек на какую-либо связь его персоны с означенной девицей, оно могло запросто превратиться в реальность.

   В общем, секрет следовало хранить и дальше, если Болгарин не хотел, чтобы его устойчивое положение пошатнулось. Максимум, что он мог сделать - это дать на всякий пожарный случай свой адрес и номера телефонов обоим вдруг ставшим важными для него людям: и дочери, и ее матери. Ну и помогать им он старался по мере возможности. Что он и делал целый год - маскировался и таился.

   Известие, что скрытность была напрасной, и над его дочерью надругались, заставило старика скрипнуть зубами от ярости и немедленно приняться за дело. Естественно, ни в какую полицию он не побежал, а "маякнул" сбор бригады, и со всей скоростью, на которую были способны колеса, кавалькада из трех легковушек и микроавтобуса помчала в N.

   Оказалось, что их опередили - местная полиция также не дремала. По известному ему адресу они обнаружили лишь участкового, который объяснил не ломаясь, что здесь была перестрелка, три трупа, остальные арестованы, и всех девушек отправили в обезьянник до выяснения их личностей. Обшарив помещения опустевшего борделя трижды и никого там не найдя, кавалькада помчалась туда, куда отвезли девиц - то есть в полицейский участок.

   Беллу он увидел сразу же, и сразу же спросил, нельзя ли ее забрать, на что последовал категорический отказ. Впрочем, поговорить с ней ему разрешили.

   - Меня зовут Мила, - сказала она, - но я вас знаю. Не помню, как Вас зовут, но я почему-то уверена, что бояться вас мне не надо. И еще я откуда-то помню, что доверять из всей полиции я могу только капитану Фатьянову из Городка. Но вы ведь не полицейский, нет...

   - Да, я не полицейский, - торопливо согласился Болгарин. - Скоро приедет твоя мама, и она тебя заберет. Я вижу, что ты что-то еще мне хочешь сказать, но не решаешься. Ты знаешь, кто тебя сюда привез?

   - Да, его зовут Югенс, у него темно-зеленое БМВ. Он держал меня за городом, на даче в....

   - Знаю я, где эта дача. Никому не рассказывай ничего, кроме капитана Фатьянова, лучше притворись, будто ничего не помнишь. Вот идет твоя мать, у нее твои документы. Твои настоящие документы. Сейчас тебя нам с ней отдадут, а ты на все, что бы мы ни сказали, кивай головой - разбираться будем потом. Договорились?

   Девочка кивнула. Она вела себя несколько странно, словно была под допингом, и на мать она смотрела так, будто видела ее первый раз в жизни. Но несомненно это была Белла, и слезы ее несомненно были искренними. Сильная психическая травма также была несомненной... Из N Болгарин повез обоих: и дочь, и ее мать, уже на своей машине, и не к ним на квартиру, а в свой особняк, под охрану. После чего развернулся и помчался вершить правосудие так, как он его понимал. То есть по старинному закону "Око за око, зуб за зуб".

Глава IV

Казнь

   Анч сидел на подоконнике. Облик у него был самый нужный: он снова был забавной лохматой игрушкой, безобидной на вид и нисколько не пугающей. Что не мешало ему внутренне ликовать. Он давно не испытывал такого кайфа - даровая энергия страданий грешника обволакивала его со всех сторон, струилась ему в уши, конденсировалась в рогах и копытах. Самым восхитительным было то, что за эту энергию ему не надо будет отчитываться - она была халявной, то есть его очередь организовывать возмездие согласно пунктам договора еще не наступила. Не было потрачено ни единого из задуманного по плану ресурса, они все были еще в запасе, а это был просто неожиданный бонус.