Три комнаты под березой (СИ)

   Его клиент сам организовал себе то, что сейчас с ним происходило - месть родственников одной из похищенной им девочек. Лучшей из них - той девочки, любви которой, светлой и яркой, Анч успел вкусить. И которую потерял, чуть девочка поняла, что он точно такой же садист и ублюдок, как ненавистный ей Югенс. И вот этой-то потери простить своему боссу по договору Анч не был способен ни за какие сюжеты Вселенной. Он ждал - и дождался.

   Экзекуция началась сразу же, как только на дачу приехал Болгарин. К его появлению Югенс уже сидел, привязанный к креслу и умолял его отпустить - то есть пока ему не заткнули рот кляпом. Едва появившись, Болгарин достал из конверта одну из фотографий, показал ее Югенсу и спросил:

   - Узнаешь?

   Ужас, который сгенерировал организм Югенса, сразу включил все приемные антенны Анча - казнь началась. Болгарин приступил с самого важного - с эпизода, который делал пощаду невозможной.

   - Разлепите ему его поганую пасть, - приказал он. - Раздвиньте челюсти. Так держать, пока я не вставлю ему кол в его воняльник.

   (И все это делалось, и Анч видел, как заостренная с двух сторон палка, проколов нижним концом язык уперлась верхним в Югенсово нёбо, исторгнув первый вскрик и два фонтана слез из глаз преступника.)

   - Знаешь, для чего это сделано? - спросил у того Болгарин, и голос его вибрировал от ярости.

   (Югенс помотал головой)

   - Мы тебе сейчас зубы будем рвать. Медленно. По очереди. Без анестезии... начнем с верхних резцов. Бугай, приступай!

   Зубов у Югенса было достаточно. Бугай рвал их медленно, степенно, каждый в несколько приемов, извлекая из глотки казнимого очередной стон. И когда он добрался до клыков, Югенс первый раз потерял сознание. Но погрузиться в беспамятство ему не позволили - поднесли что-то к носу и продолжили. Покончив с клыками на верхней челюсти, перешли на нижнюю, а затем снова на верхнюю челюсть, присыпав место, где только что было 6 зубов, солью.

   После чего зрачки Югенса закатились, и будучи возвращен в действительность он уже не стонал, а выл без остановки. Кровь не просто текла у него изо рта - он ей захлебывался. И с каждым новым всплеском его боли Анч чувствовал, как крепнут его рога и копыта, как наливаются силой крылья, делаются зорче глаза и быстрее соображает мозг.

   Он даже пожалел, когда с зубами у Югенса было покончено - он рассчитывал на 32 единицы, но зубы мудрости у его бывшего человеческого босса давно искрошились. Однако оказалось, что это было всего лишь первый этап экзекуции. Колышек изо рта у Югенса был выдернут, и Болгарин сказал:

   - А теперь покажи-ка нам руки, которыми ты до нее дотрагивался. Вот этими самыми граблями? Ай-ай-ай! Короткие они у тебя, однако, дружок! Пальчики бы надо удлинить, ты не находишь? Бугай, тебе не попадались на кухне спички?

   Пока Бугай ходил искать спички, Анч переменил позу и чуток задумался. Почему-то ни разу, пока он возился с похищенными девочками, в нем не возникало желание заставить хотя бы одну из них страдать. Взять хотя бы Беллу - для нее он так и остался если не белым, то мягким и пушистым. Жаль, что невозможно было закрепить ее за собой навсегда. Потому что для него, Анча, существа, которое кормилось человеческими чувствами, было абсолютно неважно, что это были за чувства - лишь бы сильные.

   Подумав так, Анч вздохнул: чтобы страдания были полноценными, они должны были быть заслуженными - вот как у Югенса, например. Или вытекать как последствия от человеческих желаний. Обычная боль в их анчучьей среде не котировалась - нужна была душевная, и особенно высоко ценились муки совести.

   Вот, например, Белла мечтала о любви, такой, чтобы потерять голову - Анч ее желание исполнил, она в него влюбилась. Теперь девочка страдает от того, что ее милый не с ней. Это пройдет, и будет для нее уроком.

   Или взять девушек, которых привозили Анч с напарником. Они всегда выбирали вполне зрелых, с гарантией совершеннолетних из тех, которые были дорого и напоказ одеты, вели себя развязно, и на шофера смотрели как на обслугу. Таких им обоим было не жалко. Анч начинал их гипнотизировать еще в машине, заставляя забыть, зачем они туда сели, легковушка замедляла движение, и, дождавшись, когда снотворное подействует, разворачивалась назад к городку и везла очередную жертву в особняк к Югенсу.

   Все они уже успели попробовать "запретный плод" ("запретный" с точки зрения родителей, конечно), и подготовить их к отправке в бордель был пустяк. Через три дня (ночь Анч, ночь его напарник, и ночь пополам с Югенсом) они уже сами рвались к карьере "все для клиента".

   О том, кто они такие, они уже не помнили, внешность их была изменена до неузнаваемости, и документы у них были соответствующие, то есть, что они приехали из отдаленных деревень на заработки. Жить каждая из них хотела строго для себя, на мужчин они смотрели как на добычу и источник материальных ресурсов, и куда они потом девались, когда богатые клиенты теряли к ним интерес, Анча не волновало.

   И только с Кристиной вышла осечка...