Три короба правды, или Дочь уксусника

– А вы знаете, что вам за мошенничество полагается тюремный замок сроком до двух лет? Слава Гачковского спать не дает? Хорошо, я вовремя оглянулся, сейчас бы тоже с купоросной задницей ходил бы!

– Ну что вы, ваше превосходительство, мы бы не посмели!

– То-то! Не посмели бы… И прекратить это!

– Да мы уже вчера прекратили. Так замучились, что сил нет. Сегодня к вам собрались было с докладом, да тут ваш посыльный прилетел, заставил взять инструмент и к вам повез.

– И что же вы хотели мне доложить? – облегченно спросил Черевин, которому уже захотелось поскорее сменить тему.

– Вчера вечером мы по приказу вашего превосходительства обрядились извощиком и дамой у него в седоках, и отправились в Полюстрово к Сретенской церкви, куда должен был приехать капитан Сеньчуков. Внутрь церковного двора нам пробраться не удалось, но от местного мальчишки мы узнали, что там собрались все заговорщики для военных экзерциций и обучению нападать на Государя, каковое обучение производилось капитаном Сеньчуковым.

– Чего?! – воскликнул Черевин. – Да вы сами своего вибриона сверх меры объелись!

– Вибриона не существует, а вот заговор существует точно, – сказал Артемий Иванович. – Мы видели сквозь щель в заборе, как по командам «Нападай, бей царя!» заговорщики с неукротимой яростью бросались на чучело, устроенное во дворе, и с ненавистью избивали его кольями и кистенями, несмотря на царские регалии.

– Царские регалии были в процессии у участка, – поправил Фаберовский.

– Ай, – отмахнулся Артемий Иванович. – Они тоже были заговорщики, не зря же поп за нами из этой ряженой царской свиты мальчишку послал следить. А священник, отец Серафим именем, надеется после успешного переворота получить место настоятеля Свято-Владимирского собора и открыть в нем спиртовой завод, как это уже он сделал при полюстровской церкви, открыв завод «Бавария».

– А кто эти люди? – спросил Черевин. – Ведь это же, как я понял, не гвардия.

– По виду – самые подонки общества. Мало того, заговорщики хотят собрать в Полюстрово со всей губернии беспашпортных бродяг и учинить из них нечто казачьего войска во главе с атаманом, обрядив их в казенные полушубки с помощью пристава Полюстровского участка.

– А вы не врете, господа? – осторожно спросил Черевин, подавленный услышанным. – Я с ваших росказней уже в собственном рассудке сомневаться стал, даже вот профессора вызвать решился. То, что вы говорите, как-то не укладывается в голове.

– Вот истинный крест! – Артемий Иванович перекрестился. – Своими глазами видели!

– У меня тоже сведения не радостные, – сказал генерал. – Полковник Секеринский выяснил, что ваш капитан Варакута с Патронного завода был связан с мартовским покушением 1887 года, но не привлекался по недостатку улик. И что самое интересное, на процессе Шевырев хвастал, что всегда знал маршрут, которым поедет Государь. Я еще тогда предположил, что эти сведения Шевырев мог получать от великого князя Владимира Александровича. Но никаких прямых связей у Шевырева с великим князем быть не могло, зато Варакута, тогда еще поручик, в то время делал какие-то работы у Его Высочества во дворце и жил в соседней с Шевыревым квартире на Надеждинской. Так что его связь с ремонтными работами во французском посольстве, которые проводит контора двора Его Высочества, кажется очень подозрительной.

– И эти провода, торчащие из общей стены его квартиры и консульства… – сказал Фаберовский.

– Получен также ответ на запрос в Одессу о жене пристава Сеньчукова. Оказывается, ее отец, Иосиф Минус, будучи хозяином аптеки на Канатной, продавал азотную кислоту народовольцам, за что подвергся аресту жандармским полковником Катаниным. И только вмешательство его будущего зятя, помощника одесского полицмейстера Сеньчукова, позволило ему остаться безнаказанным. Вот так, господа.

* * *

– И что же вы теперь намерены делать? – спросил Черевин, когда Карп поставил на стол кофейник и генерал пригласил их испить кофею. – Какие у вас планы по нашей служебной части до вечера?

– Мне, ваше превосходительство, в церковь надо заехать, справку о говении забрать, – сказал Артемий Иванович. – Свадьба же у меня через пять дней.

– Это съезди, это хорошо, – сказал Черевин и вздохнул мечтательно: – Эх, давно я на купеческих свадьбах не гулял!

За окном раздался грохот пушечного залпа, затем другой и третий, вторя им, зазвонили колокола в церквях. Залпы следовали один за другим, казалось, что город подвергся артиллерийской бомбардировке.

– Господи, помилуй! – вскочил Артемий Иванович, расплескав кофе из чашки. – Началось!