Три короба правды, или Дочь уксусника

Начальники сыскной полиции – бывший и нынешний, проследовали в кабинет, где уже находились Жеребцов, чиновник министерства иностранных дел, пристав Бринкенгоф и сам бразилец с переводчиком Лабурдой.

– Про самих-то мазуриков ничего нового не известно, Платон Сергеевич? – спросил Путилин у Вощинина.

– Мы выяснили, что через несколько дней после Рождества их видели в доме китайского посольства. Я пытался осторожно выяснить у господина посла, не замечали ли они подозрительных лиц, на что г-н Шу Кинг-Шен тонко улыбнулся и сказал, что последние дни у него бывает много подозрительных лиц, в связи с чем он не имеет возможности ничем меня угостить. Зато генерал Ярошенко сказал, что в аккурат после Рождества его уже посещали два агента из сыскного – вылитые наши мазурики, – и расспрашивали о Патронном заводе.

– А что пропало? Я вижу, что часы на месте стоят, вот деньги под пресс-папье лежат.

– Аполлон Александрович, передайте, пожалуйста, господину Путилину список похищенного.

Жеребцов подал Путилину лист бумаги.

– Шапка польского бобра, – прочитал тот. – Два фунта жареного кофея.

– Посол говорит, – перевел реплику бразильца Лабурда, – что это не простой кофе, его прислали господину послу вместе с верительными грамотами.

– Положим, что так. Далее: мешочек с алмазами.

– Посол говорит, что алмазы были не весьма ценные

– Ружье охотничье бельгийское. Русская винтовка казенного образца и ящик патронов к ней. Господи! Берданка-то им зачем понадобилась! – изумился Путилин.

– Берданка – ньет, – вдруг заговорил на ломанном русском сам разволновавшийся посол. – Винтовка ди сеньор Мосин. Мне подарено дюком гранди Владимир. Это segredo grandi.

Дальше посол перешел на свой родной язык и Лабурде опять пришлось вернуться в разговор:

– Господин Феррейра де Абреу говорит, что великий князь подарил ему эту винтовку лично, взяв с него слово, что она не попадет больше никому в руки.

– Теперь попадет, – хмыкнул Путилин. – Как пить дать попадет. Для того и крали. А мы с вами, Платон Сергеевич, наших мазуриков недооценили. Они вон как высоко работают. Я про эту винтовку слыхал. Представляете, сколько отвалит за нее серебряников Германия или, лучше, Англия. Да еще с патронами! Сразу и испытания полноценные провести можно. Больше ничего не пропало? Только то, что в списке?

– Еще две бутылки … и вся дипломатическая переписка, – сказал Жеребцов. – Я их не успел внести.

– Переписка? А где она лежала? Тут, в несгораемом шкафу? Так его не ломали!

– Нет, не ломали, – согласился Жеребцов. – Ключом открыт, даже не отмычкой.

– Господин посол, ваш ключ от шкафа при вас? – спросил Вощинин.

Бразилец продемонстрировал присутствующим свой ключ и сообщил, что это единственный ключ, второго нет даже у господина Герике, и что он всегда держит ключ при себе, даже спит с ним.

– А дверь-то тоже ключом открыта, – сказал Путилин. – Я замочную скважину по пути сюда осмотрел. Господин посол, вы не подозреваете кого-нибудь в пособничестве? Откуда-то злоумышленники должны же были получить ключи. Зовите сюда прислугу. И швейцара. И дворника.

– Швейцара нет, – сообщил Жеребцов. – Перед самым Рождеством в Николаевскую больницу на Пряжку доставлен был с нервной горячкой. Якобы черт из-под него стремянку выбил и потом хохотал в темноте.

Городовые притащили из дворницкой Савву Ерофеича, а из задних комнат были приведены перепуганные лакей и камердинер.

– Итак, господа, я хочу задать вам всем один вопрос, – объявил Путилин. – Где вы все были во время ограбления?

– В дворницкой был, – сказал Савва Ерофеич. – В восемь утра снег размел, дрова в квартиры поднял, и отдохнуть пошел.

– Так, а вы? – ткнул пальцем в сторону прислуги Путилин.

– Мы были у себя в комнате и играли с Иоганном в домино, – сказал лакей.

– И вы ничего не видели и не слышали?

– Мы ничего не видим и не слышим, – сказал лакей. – Потому что нам не велено туда ходить в отсутствие хозяина.

– Потому что там портвейн, – сказал Иоганн.

– Ну, портвейна там уже нет, – хмыкнул Путилин. – Скажите, а никто из вас не видел в последние дни на лестнице или вообще около дома разыскиваемых полицией господ: обоим около сорока, один высокий, в очках, одет богато, по виду поляк, голова перевязана; второй пониже, но поплотнее, русский.

– Видел я этого русского сегодня, – сказал камердинер.

– Где?

– Да вот здесь, в коридоре. Я из ватерклозет выходил, а он ретирад искал.

– А почему вы решили, что это был он? – спросил Вощинин.

– Да, мы прекрасно их обоих знаем, они над нами в квартире у академика Кобелевского с самого Рождества живут.

– Ты их знаешь? – спросил Вощинин у дворника.

– Тех, что в квартире у академика живут? Знаем. Хорошие господа, только беспокойные очень. Ну, да у них служба такая в царской охране.

– Где? – в один голос воскликнули сыскные и пристав.

– В царской охране. А что? Они мне и околоточному листы открытые предъявляли, за подписью директора полиции. И велели никому не сказывать, потому как у них тайная миссия.

– Может ты, любезный, еще и про ключи знаешь к этой квартире и к ящику несгораемому? Откуда они у этих, м-м-м… господ оказались?