Три круга Достоевского

В последнем выпуске «Дневника писателя» показана роль в уп­равлении обществом производителей материальных благ: «Я, на­пример, верю как в экономическую аксиому, что не железнодо­рожники, не промышленники, не миллионеры, не банки, не жиды обладают землею, а прежде всего лишь одни земледельцы; что кто обрабатывает землю, тот и ведет все за собою, что земле­дельцы и суть государство, ядро его, сердцевина. А так ли у нас, не навыворот ли в настоящую минуту, где наше ядро и в чем?» 11895, 11, 510 — 511].

Уже приведенное показывает, что Достоевский не так уж «шваховат в философии». Он прежде всего обнаруживает диалектичность своего подхода к миру. Она не только в этих записях, но и в романах. Все эти «вдруг», так часто встречающиеся, все катастрофы, через которые проходят его герои, есть не что иное, как проявление диалектичности мышления автора. Правда, труд­но однозначно решить вопрос о материализме или идеализме пи­сателя. И на этой основе очень легко сбить Достоевского с фи­лософского пьедестала. Достаточно — в лоб: а как вы решаете основной вопрос философии? Вроде бы и так и этак. Значит, эклектик.

Но философа, как и художника, надо судить по тем законам, которые он признает сам и по которым творит. Законы же Досто­евского таковы, что он не считал данный вопрос основным в фи­лософии. Для Достоевского это отвлеченный и совсем не основ­ной вопрос. Это для него вопрос низшего этажа философии, из которого нельзя механически вывести этаж высший. А высший этаж — это человек. И философия Достоевского — это филосо­фия человека. Предмет философии — человек. Достоевского не интересует околофилософия, поставившая себя на службу повсед­невности, утонувшая в утилитаризме, забывшая вечное. Его не интересует сверхфилософия, занятая проблемами вечными, но не затрагивающая проблем, человека интересующих. Околофилосо­фия касается только конкретики и вырождается в провозглаше­ние банальностей, сводит мудрость к мнению рыночной толпы. Сверхфилософия уходит в абстрактику, сводит мудрость к слово­блудию. Та и другая далеки от истинного вечного, столь непо­средственно оказывающего влияние на повседневную жизнь чело­века. Та и другая «забыли человека», без которого нет ни кон­кретики, ни абстрактики. И «шваховат»-то Достоевский был именно в этой философии, из-за полного непонимания важности ее проблематики. Он ее знал, но шел иным путем.

Исследуя человека, он не столько обращал внимание на про­цесс формирования его личности, сколько на суть сформировав­шего человека. Почему не первое? Право выбора проблематики — за автором. Его же интересовалц суть человека, смысл его су­ществования, суть его личности. в этих вопросах он не был «шваховат». И сам это понимал. Желая, видимо, полемизировать с Кавелиным, он записывал: «Кавелину. Инквизитор и глава о детях. В виду этих глав вы бы могли отнестись ко мне хоть и научно, но не столь высокомерно по части философии, хотя фи­лософия не моя специальность. И в Европе такой силы атеисти­ческого выражения нет и не было. Стало быть, не как мальчик же я верую в Христа и его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня в том же ро­мане черт. Вот, может быть, вы не читали «Карамазовых», — это дело другое, и тогда прошу извинения» [ЛН, 83, 696].

И тут писатель прав, он много внес в развитие философии че­ловека, дал четкую постановку многих ее проблем.

Философскими идеями пронизано творчество Достоевского. Есть у него герои — чистые философы: подпольщик, Кириллов, Иван, Зосима. Иногда философия вклинивается в романы всяко­го рода исповедями, статьями (Раскольникова, Валковского, Версилова). Философскими идеями насыщены образы.

В статьях в «Дневнике писателя», в письмах, черновиках фи­лософские взгляды автора изложены прямо, от себя.

Есть у Достоевского произведения без философской насыщен­ности. Есть и такие герои. Но мало. А есть герои, фактически и несущие лишь философскую нагрузку. Например, Кириллов.

Рассмотрим философию человека конкретно.

1. ДОСИБИРСКОЕ

Философия человека как-то сразу ворвалась в творчество До­стоевского. В 1839 году 17-летний будущий писатель высказал глубокую мысль: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ес­ли будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком» [П 2, 550]. Этим он всю жизнь и занимался и времени зря не по­терял.

Проблема человека, его психологии, личности просматрива­ется в самых первых произведениях. Все произведения связаны воедино стремлением отыскать человеческое в человеке. Но в каждом произведении есть какая-то главная проблема. «Бедные люди» — психология человека. «Двойник» — слож­ность человека. «Господин Прохарчин» — несостоявшаяся лич­ность. «Хозяйка» — свобода человека. «Ползунков» — проблема «быть и казаться». «Слабое сердце» — страх человека, «Белые ночи» — чувство и разум человека. «Неточка Незванова» — эсте­тическая деятельность Человека. «Маленький герой» — «абсурдный человек».