Три круга Достоевского

Накопительство — суть европейца. За деньгами охотятся Де-Грие, Blanche. Для них это самоцель. Деньгам подчинено все, душа и тело. Другое дело русские. «Бабуленька» Тарасевичева без оглядки играет на рулетке, играет рискованно, ради самой игры. И, естественно, проигрывает. Деньги для нее не самоцель. Другие русские не безразличны к деньгам. Генерал ждет смерти «бабуленьки» — наследства. Ждет очень сильно. Но он бросит наследство к ногам француженки. Он все готов бросить ради жен­щины. А все бросить ради женщины все же лучше, чем все бросить ради денег. У русских в худшем случае накопление ради удо­вольствия. У европейцев накопление и есть само удовольствие. Удел одних — расточительство, других — накопительство. Расто­чительство, конечно, ценность не великая. Но, с точки зрения Достоевского, лучше, чем накопительство.

Отличительная черта русского — широта духа. Размах фран­цуженки тоже по-своему широк. Она, например, прокутила с ге­роем сто тысяч. Но его сто тысяч. Не забыв при этом еще сто оставить у себя.

Идеал европейца — уют. Идеал, в частности, немца — уют и «аист на крыше». Путь к этому открыт для каждого. «Столетний или двухсотлетний преемственный труд, терпение, ум, честность, характер, твердость, расчет, аист на крыше!» [5, 226].

Все здесь перечислено, кроме широты, доброты, сердца.

Русские тоже не безразличны к уюту. Но не любой ценой. «А я лучше захочу всю жизнь прокочевать в киргизской палатке, — вскричал я, — чем поклоняться немецкому идолу!» [5, 225]. Это вскричал рассказчик в «Игроке», Алексей Иванович.

Европейцы всегда в пределах меры. Поступки русских безмер­ны. Один из немногих симпатичных европейцев в произведениях Достоевского, англичанин Астлей, справедливо говорит сгубив­шему себя на рулетке Алексею Ивановичу, тому, что предпочел киргизскую палатку: «... ваша жизнь кончена. Я вас не виню. На мой взгляд, все русские таковы или склонны быть таковыми. Ес­ли не рулетка, то другое, подобное ей. Исключения слишком редки» [5, 317].

Высказанное не означает, что Достоевский поэтизирует голь перекатную. Он не против уюта «и аиста на крыше». Но, с его точки зрения, человек выше «аиста». У человека должны быть чувство, доброта, сердце. Это прежде всего. Все остальное — по­том. И потому, противопоставляя чувство расчету, его герой гово­рит: «Ведь, право, неизвестно еще, что гаже: русское ли безобра­зие или немецкий способ накопления честным трудам?» [5, 225].

В отличие от героя, Достоевский имел определенное мнение — лучше трудом. Но не без доброты, которой он не увидел (как, впрочем, и широты) у западного человека.

Немцы копят, французы хотят отхватить сразу большой куш. Это — в «Игроке». Но особенно резко здесь характеризуются по­ляки. Суетятся, прислуживают, подлизываются, терпят любые унижения. И воруют по мелочам. Именуются они в романе не ина­че как «полячишки», «полячки». Впрочем, и французов там назы­вают не лучше: «французишки», «французики».

Итак, коренное отличие русских в «Игроке» — это широкость, алогичность, глубина чувств, естественность поведения, отсутствие заботы о форме, расточительство, отрицание уюта как самоцели, бескорыстие и безмерность.

Европейцы узки, логичны, без чувств, неестественны в поведе­нии, накопители, любители уюта, корыстны, ограничены, в рам­ках меры.

Европейцев можно понять умом. Русских — нет.

Все названное — общие черты собирательного русского чело­века, проявляющиеся в сравнении с человеком европейским. Но русские не все одинаковы в «Игроке», а тем более в России. По­этому в своих романах Достоевский исследует разных русских.

В «Преступлении и наказании» перед нами галерея русских: убийца Раскольников, проститутка Соня, пьяница Мармеладов, разумный Разумихин, тонкий психолог Порфирий Петрович, уби­тая жизнью Катерина Ивановна, убитые топором Алена Ива­новна и Лизавета Ивановна, загадочный Свидригайлов и весьма прозрачный Лужин. Все они русские. Примечательны два по­следних.

Лужин. Основное для него — капитал и «дело». На это на­правлены ум и чувства героя. Ум весьма изворотливый, чувства извращенные. Для достижения своих целей Лужин способен на клевету, демагогию, донос. Все у него по расчету, в том числе и его брак. Как говорит автор, «более всего на свете любил и це­нил он, добытые трудом и всякими средствами, свои деньги: они равняли его со всем, что было выше его» [6, 234]. Деньги добыты разными путями. Начальный капитал — путем немецким. Лужин узок и однолинеен. Это российский европеец.