Три круга Достоевского

Верящий в доброту людей князь часто ошибается — его обма­нывают. Но верить он не перестает. Мышкин постоянно готов ус­лужить другому человеку, не сторонится так называемых «малых дел». Пытается принести не абстрактную пользу, а реальную. Пусть не очень большую. Какая по силам. Ему присуще чувство жалости и сострадания к людям. В бытийном смысле не практи­чен.

Мышкин всегда ведет себя с достоинством. Вот Иволгин на­звал его идиотом. «Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович, — сказал вдруг князь, — что я прежде действительно был так нездоров, что- и в самом деле был почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза. Хоть вас и можно извинить, взяв во внимание ваши неудачи, но вы в досаде вашей даже раза два меня выбранили. Мне это очень не хочется, особенно так, вдруг, как вы, с первого раза, и так как мы теперь стоим на перекрест­ке, то не лучше ли нам разойтись: вы пойдете направо к себе, а я налево» [8, 75].

Как истинно русский человек, Мышкин лишен жеста. У него нет внешнего при богатстве внутреннего. Он говорит о себе: «Я всегда боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею. Я не имею жеста. Я имею жест всегда противоположный, а это вызывает смех и унижает идею» [8, 458]. У Мышкина нет того самого жеста, на который Достоевский укажет в «Игроке», касаясь французов. Князь силен мыслью и чувством, а не жестом. Имеющий мысль и чувство в жесте не нуждается.

Мышкин и Рогожин — два русских человека, дополняющих друг друга, показывающих разные стороны русской широкости. Они совсем не случайно прошли через весь роман рядом. При этом Мышкин пытался понять душу того русского, широкость ко­торого сфокусирована на нечто иное, чем у него самого. «В рус­скую душу, впрочем, он начинал страстно верить. О, много, много вынес он совсем для него нового в эти шесть месяцев, и негадан­ного, и неслыханного, и неожиданного! Но чужая душа потемки, и русская душа потемки; для многих потемки. Вот он долго схо­дился с Рогожиным, близко сходились, «братски» сходились, — а знает ли он Рогожина? А впрочем, какой иногда тут, во всем этом, хаос, какой сумбур, какое безобразие!» [8, 190]. И вот, раз­бираясь в этом хаосе, Мышкин сошел с ума.

В этом же хаосе, в этих же потемках, в этом же сумбуре пы­тается разобраться и сам Достоевский, постигающий глубины русского человека. Он показывает нам образец русского челове­ка. Совсем не случайно две красивейшие женщины романа любят этого «идиота».

Сфокусированная в доброту широта русского человека дана Достоевским одному из героев «Подростка», Макару Долгоруко­му.

Этот больной, кроме воспоминаний, ничего не имеющий чело­век есть единственно веселый человек в романе. От него исхо­дят духовный свет и тепло. Исходят на мрак и суету мельтеша­щих в своей муравьиной возне героев «Подростка». Их угрюмо­му строю жизни Макар противопоставляет чистосердечие, весе­лость сердца, умение слушать других, снисхождение к другим, незлобивость, неприязнь к насилию. Долгорукий — это князь Мыш­кин из народа. Макар именно «существо из народа». Достоевский дает ему символическую профессию садовника. Герой выращи­вает доброту и незлобивость. Это первый «широкий» человек из народа в произведениях Достоевского из некаторжного быта

В ином плане широк другой русский человек из «Подрост­ка» — Версилов. Это один из загадочных героев писателя. Его широкость видна не сразу. Сначала, в мнении Подростка, он вы­глядит узко — сеятель зла и подлости. В начале романа происхо­дит нагнетание негативных качеств Версилова. Затем созданный стереотип рушится, и герой предстает во всей своей противоречи­вости. Это человек-борьба. Он готов взять на воспитание чужого ребенка, но не воспитывает своего, забыл. Он любит человека, на человека вообще. В нем одновременно существуют мышкинская разумная любовь (к Долгорукой) и рогожинская чувственная лю­бовь (к Катерине Николаевне). Одну он любит как «ангела не­бесного», за страдания и «впалые щеки»к другую — как «царицу земную», за здоровую красоту. В Версилове идет борьба Мышки­на и Рогожина. С переменным успехом. Рогожинское иногда проявляется так сильно, что интеллектуально развитый Версилов, по примеру Рогожина, хватается за оружие. Но в последний момент

хочет убить себя. Это уже перевес свидригайловского, которое тоже есть в Версилове. Герой раздвоен, в нем идет борьба между низким и высоким.

Загадочность Версилова до конца в романе не раскрыта. Она сближает его с героем «Бесов» Ставрогиным. Оба эти образа крупные, монументальные. У героев очень много общего. Оба по­лучают пощечины и ведут себя при этом одинаково сдержанно. Брак с больной Лебядкиной напоминает несостоявшийся брак Версилова с больной Лидией Ахмаковой. Прием раскрытия обра­зов Ставрогина и Версилова одинаков: сначала стереотип зло­дея, затем его ослабление или даже разрушение. Разрушение простоты и утверждение загадочности героя.