Три лилии Бурбонов

Но для этого нужно было сначала покинуть гавань. Руперт заложил драгоценности своей матери Елизаветы Стюарт. Это позволило ему полностью снарядить два корабля, которые незаметно проскользнули между флотилиями и захватили в море два приза. Продажа захваченных судов дала Руперту возможность снарядить уже эскадру и поднять паруса 21 января 1649 года. Пользуясь непогодой, он вместе со своим братом Морисом вырвался в море и повёл корабли в Ирландию, чтобы там при поддержке местных католиков во главе с графом Ормондом продолжить сопротивление. Так началась одиссея Руперта, продлившаяся четыре года и стоившая ему очень дорого. Судьба привела его в ряды корсаров и купцы Бристоля жаловались:

-Ни одно судно не может войти в Ла-Манш без риска быть захваченным!

Где только не носило принца! Он побывал в Португалии, на Азорских островах, в Мавритании, на Антильских и Виргинских островах. Наверняка Руперт звал с собой и Джермина, но последний (несмотря на мечту о Мадагаскаре) считал, что его место рядом с Генриеттой Марией.

С началом Фронды французское правительство перестало выплачивать королеве Англии пенсию, так что она даже не смогла рассчитаться со слугами своего сына. Одна из умеренных газате 26 декабря сообщила, что Генриетта Мария вернулась в Лувр после нескольких месцев, проведённых в молитвах:

– Она не выглядит удручённой нынешним положением короля, её мужа, в Англии, и всё же, как говорят её дамы, её ночи более печальны, чем обычно.

- На протяжении восьми лет французский двор не мог оказать изгнанницам действенной помощи, — пишет французский писатель Ги Бретон в своей книге «Женщины и короли». — Зимой в их квартире было так холодно, что Генриетта все дни напролёт оставалась в постели, а вся её пища состояла из нескольких сваренных в воде овощей. Чтобы как-то прожить, английская королева продавала свои платья, драгоценности, мебель…

В один из последних дней старого года будущий кардинал де Рец, один из лидеров Фронды, оптравился в Лувр, чтобы посмотреть, как поживает Генриетта Мария. Он нашёл её сидящей возле кровати в комнате, где не было другой мебели. В этот момент из-под одеяла высунулась головка четырёхлетней девочки.

– Как видите, я составляю компанию своей Генриетте, – спокойно произнесла королева. – Я не позволила бедному ребёнку встать сегодня, потому что у нас нет огня.

Расчуствовавшийся Гонди немедленно отправил её дрова и еду из собственного дворца и в тот же день произнёс страстную речь в парламенте, описав, в каком состоянии он нашёл дочь и внучку Генриха IV. В результате Генриетте Марии и её умирающим от голода слугам было выделено пособие в размере 40 000 ливров. Впрочем, Анну Австрийскую трудно винить в жестокости, так как в то время она была занята собственными проблемами, собираясь бежать ночью в Сент-Жермен.

Рождество 1648 года выдалось в Лондоне морозным, когда Карла I перевели из мрачного замка Херст в Виндзор перед судебным разбирательством. В то время как Париж, по словам госпожи де Мотвиль, напоминал Венецию, ибо Сена разлилась и люди передвигались по улицам в лодках. В тот самый день, 6 января 1649 года, когда парижане проснулись и обнаружили бегство своего короля, Генриетта Мария написала Гриньяну, французскому послу в Лондоне:

– Положение, в котором оказался король, не позволяет мне увидеть его с помощью тех способов, на которые я прежде надеялась. Именно это привело меня к решению потребовать у обеих палат и у генерала их армии паспорт, чтобы приехать и повидаться с ним в Англии.

Де Гриньян честно выполнил свой долг, но после дебатов в палате общин было решено, что документы, переданные французским послом для получения паспорта Генриетты Марии, следует оставить нераспечатанными. Тридцать пять лет спустя последнее обращение королевы к палачам своего мужа было обнаружено всё ещё запечатанным клерком, разбиравшим бумаги в одном из столов парламентской приёмной Вестминстера.

Не получив ответа ни от одного из тех лиц, к которым она обращалась, Генриетта Мария убедила себя, что причиной этого зловещего молчания была блокада Парижа войсками регентши. В конце концов, она решила, что у неё больше шансов узнать новости в Сен-Жермене, чем в осаждённом городе, жители которого были слишком заняты собственными проблемами, чтобы «сильно беспокоиться о том, что может случиться с королём Англии».

Когда её немногочисленные пожитки были упакованы, Генриетта Мария с маленькой дочерью облачилась в плащ с капюшоном для трудного пути по забарикадированным улицам и зимней сельской местности. Но возле сада Тюильри её маленький кортеж был остановлен фрондёрами и ей ничего не оставалось, как вернуться в Лувр.